Время Науки. 2016. Выпуск 1 - The Times of Science

Время науки The Times of Science 2016 39 преподавания гражданской истории в живой занимательной форме с изло- жением важнейших событий и фактов в их хронологической последова- тельности, с характеристикой исторических деятелей — учащимся препод- носят абстрактное определение общественно-экономических формаций, подменяя таким образом связное изложение гражданской истории отвле- чёнными социологическими схемами» [11]. Возвращение к прежнему доре- волюционному формату обучения истории в школах и в вузах, но с опорой на «марксизм-ленинизм» должно было способствовать правильному обоб- щению «исторических событий, подводящее учащегося к марксистскому пониманию истории» [11]. Это постановление означало переход от критики и отрицания всей дореволюционной истории России, в духе историка М.Н. Покровского, к её изучению и воспитанию советского патриотизма. Окончательной мерой, сделавшей историческую науку послушным инструментом идеологии, стал выход в 1938 г. Краткого курса истории ВКП (б) и постановления «О постановке партийной пропаганды в связи с выпус- ком "Краткого курса истории ВКП(б)"» [10]. Согласно постановлению было решено «Построить преподавание марксистско-ленинской теории в высших учебных заведениях на основе глубокого изучения «Краткого курса истории ВКП(б)» [10]. Исследователь А. Н. Артизов отмечал, что в этот период в 1930-е гг. «произошла "сталинизация" советской историографии». Была окончательно потеряна «былая относительная автономия научных исследо- ваний; историческая наука в значительной мере превратилась в придаток партийно-государственной машины, идеологически обслуживавший её в целях формирования угодного правящей верхушке политического и исто- рического сознания масс» [2]. В 1938 г. произошло законодательное, дирек- тивное оформление исторической науки, как неотъемлемой части марк- систко-ленинской идеологии. Советская историческая наука была полно- стью подчинена партийно-правительственному аппарату. Историки поте- ряли остатки свободы в научных изысканиях. Более того, как подчёркивал С. В. Девятов, «подвергнуть сомнению хотя бы одно слово из «Краткого курса» было равносильно самоубийству» [5, c. 61]. Таким образом, серией постановлений с 1933 по 1938 гг. советское правительство окончательно подчинило историческую науку государству. Включение советской исторической науки в государственный аппарат вы-