#Ученичество

| #Ученичество. 2024. Вып. 2 | #Apprenticeship. 2024. Issue 2 29 Действительно, Крупская следовала за идеями В. Г. Белинского, В. П. Острогорского и других критиков XIX в. и в понимании творчества Л. Толстого. В своих воспоминаниях о писателе она отмечала: «От писателя, художника в настоящем смысле слова, мы всегда многому учимся, как бы несогласны мы ни были с его воззрениями. Л. Толстой умел так отображать жизнь, умел так смотреть, что и читателя учил видеть жизнь в ее настоящем свете, понимать ее во всей ее сложности. Я помню, какое на меня, кончившую гимназию, произвел впечатление XIII том Л. Толстого, где были статьи “Труд и роскошь”, “Обследование ночлежного дома” и др.» [24, с. 329]. Отображение жизни для Крупской превалировало над неудобным мировоззрением писателя. В 1930-е гг. вышло несколько рецензий, не добавляющих к спору о правде и вымысле в творчестве писателя ничего нового и сосредоточенных в большей степени на литературоведческих аспектах анализа. Так, в 1933 г. А. Мингулина, рецензируя «Рассказы о животных» Л. Толстого, указывала на «линию опрощения», «моралистическую струю» и «асоциальность» в рассказах [29, с. 13– 14]. Она отмечала сюжетную незамысловатость и динамичность, знание охоты и педагогики, которое отразилось в рассказах, и оценивала язык рассказов: «Лексическая и сюжетная простота рассказов о животных, передающих ребенку ряд интересных наблюдений и научных сведений, нужна, полезна и понятна советским детям» [29, с. 14]. Рассказы о животных сравнивались с поздними народными рассказами. В рецензии давалась положительная оценка работы художника-иллюстратора Ватагина, в том числе за реализм рисунков. Простота языка, сюжета и реализм иллюстраций – основные достоинства книг Толстого. Обсуждение советскими критиками сюжетных особенностей, реалистической тенденции, языка произведений писателя продолжало критическую традицию в отношении Толстого, начало которой было положено в XIX в. Интерпретации произведений Толстого силами знаковых педагогов и критиков обеспечили его высокую оценку как авторитетного детского писателя. Свою роль сыграла и репутация автора народных произведений, которые подходили для массового обучения и воспитания, отличались простотой языка и сюжета и обладали педагогическим потенциалом как для детей крестьян и рабочих, так и для «царских» детей. Для критики было ценно, что классик русской литературы, великий писатель, талантливый беллетрист писал и для детей. Статус фигуры влиял на отбор произведений автора для детского чтения. Критики отмечали, что из беллетристов он именно тот автор, который серьезно взялся за детскую литературу, и произведения которого считались определяющими в развитии русской детской литературы. Критики видели в нем основоположника реалистического направления, родоначальника детской зообеллетристики, писателя-педагога, творившего для детей из народа: «Толстой по праву может считаться художником, утвердившим в детской литературе принцип народности... Толстой окончательно меняет облик русской детской литературы, уводя ее из барской детской в крестьянскую избу...» [2, с. 112]. В 1930-е гг. советская литература пыталась подчинить идеологическим целям и жанр сказки, которая стала осознаваться как дидактический инструмент воздействия на будущие поколения [11, p. 105–121]. Поэтому и творчество Толстого для детей трактовалось в целом положительно, хотя обсуждались и противоречия в его творчестве [1, с. 381]. И дореволюционная, и раннесоветская критика поднимала вопрос о соотношении правды и вымысла в произведениях Толстого, с оговорками признавала его одним из лучших детских писателей. Толстой в дискурсивном поле реалистического метода оказывался универсальным автором, его правда и буржуазная, и, если нужно, пролетарская: «Автоматизм мышления