#Ученичество

| #Ученичество. 2023. Вып. 4 | #Apprenticeship. 2023. Issue 4 42 культуры, в том числе культуру повседневности, а также общепринятые взгляды, стереотипы, социальные роли и т. д. Последняя из перечисленных функций все чаще привлекает внимание современных исследователей детской и подростковой литературы. Так, например, белорусская исследовательница Н. С. Зелезинская, анализируя архетип безответственного родителя в англоязычном подростково-молодежном романе XXI века, приходит к выводу, что родитель и ребенок как литературные герои осознают важность искренних отношений, однако вследствие травмирующего опыта происходит перераспределение гендерных, возрастных, социальных ролей. Исследовательница утверждает, что «эти процессы наряду с инфантилизацией взрослых, децентрацией, аксиологической амбивалентностью способствуют популярности архетипа любящего, но безответственного родителя» [7, с. 102]. О роли взрослых персонажей в раскрытии образов главных героев-подростков пишут В. Н. Горенинцева и А. Н. Губайдуллина. Рассматривая образы родителей, дедушек и бабушек в прозе для подростков, исследователи утверждают, что «…в современной российской литературе для детей наблюдается процесс постепенного разрушения выраженного дидактизма и отказа от авторитарного образа взрослого <…>, характерной чертой произведений современной российской детской литературы является отсутствие образа идеального взрослого <…>, ребенок сам справляется со всеми проблемами и трудностями гораздо лучше них, а нередко и вытаскивает взрослых из ситуаций, из которых те не могут найти выход самостоятельно» [4, с. 183]. Таким образом взрослые персонажи создают условия для лучшего раскрытия образов и характеров детей, включая такой аспект, как формирование их самостоятельности. В настоящей статье мы рассмотрим все перечисленные функции, но наибольшее внимание постараемся уделить раскрытию сюжетной функции взрослых персонажей с привлечением такого широко известного и продуктивного для решения наших задач культурного контекста, как концепция В. Я. Проппа. Эта концепция уже привлекалась рядом исследователей для анализа современных произведений. Они находили структурные элементы волшебной сказки в романе Терри Пратчетта «Мор, ученик Смерти» [15], романе Мариам Петросян «Дом, в котором…» [6], серии книг о Гарри Поттере Джоан Роулинг [8], антиутопиях Д. Глуховского «Метро 2033» и Д. Быкова «ЖД» [5], а также в других произведениях. Наиболее явно за Проппом следует А. О. Трошкова, которая описывает трансформацию элементов волшебной сказки в романе Т. Пратчетта, отмечая, что его основные композиционные элементы соотносятся с предложенными В. Я. Проппом функциями действующих лиц [15]. В работе «Морфология волшебной сказки» знаменитый фольклорист, как известно, проанализировал структуру русской народной волшебной сказки и выделил 31 функцию действующих лиц, понимая под функцией действие того или иного персонажа с точки зрения его влияния на развитие сюжета [14]. В. Я. Пропп также выделил семь типов действующих лиц: герой (искатель или пострадавший), вредитель, отправитель, даритель, помощник, царевна и ложный герой. Некоторые из этих типов действующих лиц, как показывает анализ, соотносятся с типами взрослых персонажей в современной подростковой литературе. В качестве объекта анализа мы выбрали произведения подростковой фантастики, принадлежащие современным российским (С. Кузнецов, Ая эН, С. Ремез) и зарубежным авторам (С. Ахерн, Э. Каунди, С. Коллинз, Л. Лоури, К. Т. Уокер, Ж. Шарбонно). Выбор для анализа именно фантастических произведений обусловлен их релевантностью предмету исследования (функции взрослых персонажей в них выражены очень ярко и явно), относительной близостью их типичных персонажей к персонажам волшебной сказки [11], а также их большой