#Ученичество

| #Ученичество 2022.Выпуск 1 | #Apprenticeship 2022. Issue 1 41 каждый вечер, когда ложишься спать, то благодаришь Бога, что прожил день и не умер» [13, с. 54]. Травматизация детского опыта приводила к тому, что в своих мечтах о будущем дети в первую очередь хотели бы избавиться от этих страданий. Причем, учитывая тот факт, что время обычно ощущается детьми почти одномоментно и протяженность его для них ограничена, они не загадывают далеко, а зачастую планируют лишь самое ближайшее будущее. Протяженность перспективы таких нарративов короткая. Будущее выстроено в них как изменение настоящей ситуации и / или как результат прошлых жизненных выборов [14, с. 11]. Детям эмиграции будущее это представлялось настолько сложным, туманным и неопределенным, что они писали о нем довольно лаконично. В описаниях будущего отчетливо прослеживаются гендерные особенности текстов: мальчики пишут о будущем больше и чаще, чем девочки, у девочек образы будущего больше связаны со своей семьей и родными, у мальчиков – с покинутой отчизной. Стилистически тексты девочек более простые, мальчиков – более пафосные. Сюжеты о будущем обычно присутствуют лишь в сочинениях учащихся старших, реже – средних классов. Основным желанием, исполнения которого большинство детей ждали от будущего, было возвращение на Родину: «Как хочется домой»; «Живу в надежде на возвращение на Родину» [6, с. 73, 176 и др.]. Возвращение домой для многих детей означало воссоединение с родителями, оставшимися в большевистской России [6, c. 69]. Но детям претило новое советское отечество, враждебный и непривычный для них «антимир» советской власти и большевизма: «Я с удовольствием бы вернулся в Россию, но не в сов-Россию, а в единую неделимую Россию, и пока только и живу этой надеждой»; «я все еще надеюсь вернуться в Россию, но не в большевистскую, а в Россию свою, национальную» [6, c. 463; 11, с. 180]. Они искренне верили в то, что Господь Бог пошлет России «лучшие дни», что «на улице снова будет стоять городовой и околоточный, и Россия тогда станет сильной и державной, как прежде» [6, с. 249, 252], «что Россия … свергнет большевиков. Тогда я увижу родные станицы, зеленые бесконечные степи с седыми курганами, златоглавый собор, услышу плеск донских волн и грустные заунывные песни казаков. Дай Бог, чтобы это было так»; «Я жду и мечтаю о том моменте, когда мы возвратимся на нашу дорогую родину. Увижу опять русскую зиму, услышу звон колоколов в церкви» [11, с. 172]. За такую Россию, по их словам, они готовы были сражаться и даже умереть [6, с. 105]. И это была не просто красивая фраза – вспомним, что многие из старшеклассников-эмигрантов уже принимали участие в боевых действиях и прекрасно знали цену человеческой жизни. Иногда, не желая, вероятно, раскрывать свои собственные жизненные планы, ученики старших классов заканчивали свои тексты лозунговыми призывами: «Сыны России с окрепшими силами и верой в правое дело станут на русский берег и освободят Россию от власти Интернационала!» [6, с. 454]. Подростки – преимущественно девочки − писали о том, что стараются хорошо учиться, чтобы способствовать будущему процветанию родной страны с помощью мирного созидательного труда: «Я только и думаю о возвращении на родину и надеюсь, что это в скором времени случится. Эта мысль только и поддерживает меня и заставляет работать, чтобы в будущем как можно больше пользы принести людям» [11, с. 173; 6, с. 280; 11, с. 129, 131 ‒ 133, 181 и др.]. Девочки младшего возраста иногда сообщали о том, кем они хотят стать − обычно учительницами или воспитательницами [6, с. 25, 26]. Дети с нетерпением ждали начала каникул, Рождество и Пасху [6, с. 30, 34, 36 и др.]. Эти оптимистические посылы свидетельствовали вроде бы о нормальном, соответствующему детскому возрасту мироощущению. Однако наряду с ними в эмигрантских сочинениях встречаются проявления совершенно недетских устремлений и чувств. И одно из главных среди них – желание отомстить большевикам в будущем «за Россию и за государя, и за