#Ученичество

| #Ученичество 2022.Выпуск 1 | #Apprenticeship 2022. Issue 1 18 и помещичий уклад, картины народной жизни. На «втором ярусе» по степени упоминаемости критиками оказались авторы исторических произведений (Кукольник, Лажечников, А. К. Толстой, Рюмин). Этот писательский ряд дополнялся именами «остросовременных» Островского, Гончарова, Немировича-Данченко, в творчестве которых педагогическая критика находила возможность раскрыть народную тему и познакомить детей с современной российской жизнью. Описание страданий оказывалось препятствием для включения в литературный пантеон произведений Ф. М. Достоевского. Тем не менее часть его произведений рекомендовалась: «Село Степанчиково и его обитатели», «Маленькие картинки (в дороге)», «Русским детям», «Бедные люди», «Мужик Марей», «Столетняя». Особенно серьезной критике подвергся сборник «Русским детям», содержащий рассказы и отрывки из произведений Достоевского: «Фома Данилов, замученный русский герой», «Из воспоминаний Зосимы», «Алеша», «Мальчик у Христа на елке», «Неточка и Катя», «Рассказ сиротки Нелли», «В барском пансионе», «Смерть Мармеладова», «Варенька Доброселова», «Летняя пора в тюрьме». Критик М. Цебрикова в статье «Мимо цели» отмечала, что, по ее мнению, сочинения Достоевского не подходят для детей, и разбирала его педагогические ошибки [6]. Ею одобрялись «Рассказы сиротки Нелли», «Мужик Марей», «В барском пансионе», «Смерть Мармеладова». В остальных – «тянущие нерв за нервом картины», злоупотребление психологическим анализом, мистицизм, идея абстрактного мистического страдания, которые могут, по мнению критика, развить «болезненную чувствительность» в детях. Объявляя Достоевского писателем, в котором нет гармонии художника, Цебрикова негативно оценивала работу редактора и издателя сборника: «Много гашишу дают русским детям редактор и издательница. А на детей гашиш действует тем сильнее, что запас жизненного опыта скуден, что в детской душе мало представлений, которые могли бы явиться противоядием от видений, вызываемых гашишом» [18, с. 26]. В 1860-е гг. на начальном этапе создания литературного канона детского чтения он конструировался как «национальный» не только на основании формального критерия – адресации русским детям, но и содержательного – наполнялся произведениями о национальном, народном, современном и историческом, рассказывающем читателю-ребенку о «родном», будь это описание военного быта, русского поместья или картин исторического прошлого. В рецензиях 1860–1880-х гг. неоднократно повторялась мысль о том, что рынок детской литературы заполнен переводными изданиями, что в детской литературе не хватает русскоязычных текстов, созданных на самобытном материале. В то же время критикам нужны были произведения, которые устраивали бы педагогов с эстетической точки зрения. Как писали сами критики, «хороших книг так мало», что можно смело рекомендовать читать произведения хорошие, хотя и не идеально подходящие для детского чтения. Историк К. Н. Бестужев-Рюмин, сочувствующий идеям славянофильства, называл развернувшееся в XIX в. национальное направление «чудом», так как к концу XVIII – началу XIX в., с его точки зрения, русское общество достигло полной денационализации, которая коснулась и образования. Актуализация национальной идеи в сфере педагогики и потребность найти инструменты ее трансляции стали следствием общественной тенденции создать национальные идеи. Один из инструментов трансляции идеи – отобранные произведения для чтения, которые рассматривала и рецензировала педагогическая критика 1860–1880-х гг. Появление национальной идеи было сопряжено с организацией институтов, взявшихся формировать литературную иерархию авторов в детском чтении и создавать структуру детской литературы в целом. В то же время этот процесс стал точкой отсчета для формирования национального литературного канона.