Тульский краеведческий альманах №21 2024 г

Òóëüñêèé êðàåâåä÷åñêèé àëüìàíàõ • Âûïóñê 21 • 2024 238 – Ну-ка, дай мне его! Прочитал, вздохнул, долго глядел на меня, сказал: «Я твою девушку не видел и не знаю, но по письму она – хорошая девушка. Но я должен тебе сказать, как родному сыну, в настоящее время война, усиленное военное занятие, тебе трудно. Мой совет – перестань ей писать. Если быть твоей, она будет твоя». Я послушал его совета и не стал писать ей письма, и угасла наша любовь. Служба была тяжёлая. Комсостав-офицеры ходили на занятие с плётка- ми, били беспощадно. Говорили: «Плётка даёт больше живости и бодрости». Много уезжали на фронт, но их обратно возвращали под конвоем и били. Нужно быть ловкими, делать прыжки через кобылу, козла – а на козла привя- зывали скребницы, чем чистили лошадей – брусья, рубка лозы, препятствие, барьер, ямы и т. д. На корде (т. е. на верёвке) бежала лошадь в учебном сед- ле – нужно подбежать, сделать ногами толчок об землю, подтянуться на руках и сесть в седло лошади. Но я почему-то не мог сделать. В это время подъез- жает командир взвода в чине корнета, Чугурян. Сказал обучающему: «Дайте я сам покажу. Семёнов, смотри». Я стоял отдыхал. А он подбежал к лошади, сделал прыжок, у него получилось хорошо, сел в седло лошади задом к го- лове лошади, сделал ножницы, т. е. перевернулся головой к голове лошади, и спрыгнул с лошади. Затем подходит до меня, говорит: «Вот я сделал, делай- те вы». Я подбежал к лошади и сделал прыжок. В это время меня командир взвода ударил плетью, и у меня получилось так, как у него, задом к голове лошади. Он сказал: «Молодец», а когда я спрыгнул с лошади, мне сделалось плохо, закружилась голова и я упал. Тогда командир поднял меня и сказал, что он ударил слабо: «А как же мы бьём, кто плохо выполняет!» Они били очень сильно, даже рвались брюки от ударов. [Предчувствие моего сердца] 1916 года, в марте месяце, не помню, какого числа, в 10 часов вечера в манеже раздалась команда спать. Я заснул. Вдруг встаю в два часа ночи и не знаю, что делать. Мне было очень трудно. Я был сильно взволнован, и я очень плакал и не мог успокоиться. Просыпается мой хороший товарищ Николай Иванович и вспрашивает, что случилось. Я сказал: «Мне очень труд- но, мне трудно, я сильно расстроен». Я и товарищ встали, взяли разрешение у дежурного по манежу и ходили; товарищ всё успокаивал, и мы проходили до команды «Вставай на уборку!», до 5 часов утра. И весь день я был мрачный. На занятии меня вспросил взводный, почему я такой рассеянный, а това- рищ сказал: «Мы всю ночь не спали: Семёнов проплакал, я его успокаивал». Тогда взводный сказал: «Это так бывает». Прошло дней десять моего мрачного времени. Ложимся спать в 10 часов ночи, засыпаем, вдруг я просыпаюсь. Мой товарищ Николай Иванович взволнованный. Я вспрашиваю: «Что с тобой?» Он мне в ответ: «Я не знаю, что делать, мне очень тяжело. Я теперь верю тебе, что с тобой так было». Мы встали и ходили по манежу до уборки лошадей, до 5 часов утра. В один из последних дней апреля месяца этого года, хороший, солнечный, я был на занятии. Подходит отец моего товарища Иван Михайлович и успра- шивает своего сына Николая Ивановича Полунина. Взводный сказал: «Его нет. А кто вы?» Он сказал: «Я – его папа. А Семёнов Яков Максимович?» «Се- мёнов здесь», – сказал взводный.