Тульский краеведческий альманах №21 2024 г

209 Å. Í. Ùåïêèíà. Âîñïîìèíàíèÿ пом для государственной карьеры Н. П. Щепкина: впоследствии он будет за- нимать должности главного тюремного инспектора, уфимского губернатора, правительственного комиссара Кавказских минеральных вод. Картина жизни Лихвинского уезда, запечатлённая в мемуарах Е. Н. Щеп- киной, многомерна – в ней находится место историческим свидетельствам и о реализации крестьянской реформы в Калужской губернии, и о Лихвине, одном «из самых мелких городишек европейской России», и о частных сторо- нах жизни дворянской девочки. Е. Н. Щепкина детально описывала повсед- невность небогатых дворянских имений в Брянково и Жеремино (устройство усадеб, питание, отопление, детские игры, праздники) и деятельность своей тётки Елизаветы Петровны Сомовой по устройству крестьянских школ (её пример вдохновлял Е. Н. Щепкину в организации школ для рабочих). Исто- рия о разделе наследных имений между братьями по жребию демонстриру- ет своеобразие дворянской этики той эпохи и символизирует начало упадка усадебной культуры, в результате которого, по выражению Екатерины Нико- лаевны, «запустели навсегда старые поместные гнёзда» 4 . Е. Н. Щепкина ВОСПОМИНАНИЯ К весне отец решил, что мы уезжаем в Лихвинский уезд Калужской гу- бернии. Там у бабушки, его матери, было маленькое именьице с усадьбой, дававшей ему право поступить в местные мировые посредники, а он жаждал возможности работать для крестьян. Его петербургские покровители и прия- тели в чинах находили такой поступок безумным. По службе при канцелярии государственного совета он стоял на хорошей дороге и мог быстро дойти до высоких рангов. Отец не хотел и слышать о столице, о канцеляриях, когда его ждало живое дело, близость к народу, которую он так ценил. Я приходила в восторг, что покину стены мрачного двора, брантмауеры, узкие тёмные ули- цы, заживу на солнце, в садах, в рощицах, буду бегать с Берником 5 по траве, на широком просторе. Прыгая и вертясь, я объясняла мою радость собаке, обещая ему зайцев, «диких птичек», и он прыгал, точно понимал слова. Вые- хали мы в Москву, кажется, в мае. На Николаевской дороге очень страдали за Берника: наш гордый англичанин лежал в полуобмороке в собачьем вагоне, придушенный намордником, не ел и не пил до Москвы, где мы его отпаивали и едва привели в чувство. Трудно описать моё торжество, когда мы выезжали в тарантасе на тройке с колокольчиком из Москвы на Калужскую дорогу. Так бы всё ехать и ехать по широкой большой дороге, между больших деревьев, а за ними – зеленеющие поля. На станциях при перепряжках я не так много бегала с Берником, больше топталась около лошадей и ямщиков, проникну- тая нежным чувством ко всем близким, к любимым животным. И опять впе- рёд; заливается колокольчик, легко погромыхивает экипаж. Тракт был очень бойкий; на нём держали хороших лошадей. Мы с матерью поселились на лето в родовом селе Племянниковых Брян- кове 6 в семи верстах от Лихвина, где много лет служил старший дядя Арка- дий 7 уездным судьёй и каждый день на бойкой лошадке являлся на службу. Всю свою холостую жизнь он прожил в Брянкове (женился только в 1861 г. перед нашим приездом). Последние лет 5-6 с ним жила его сестра, Елизавета