Тульский краеведческий альманах №20 2023 г

237 Ç. Í. Âåëèêîäâîðñêàÿ. Âîñïîìèíàíèÿ дию». «Моисей – ангел», – говаривала Инна Соколова, выходя с экзамена по политэкономии. Праздником для нас были лекции по литературоведению, которые читал профессор МГУ Геннадий Николаевич Поспелов, сын нашего преподавате- ля Николая Ивановича Поспелова. По просьбе отца Геннадий Николаевич приезжал к нам на субботу и воскресенье и устраивал нам «майский день, именины сердца». Он читал по 6 часов в день, и мы слушали его, затаив ды- хание. На эти лекции приходили студенты и с других факультетов. Суровые условия послевоенной жизни. Талоны Общежитие давали всем, кто в нём нуждался. В нашей комнате было 16 коек, и ходили мы через проходную комнату, где жили еще 10 человек. Нам выдали наволочки под матрацы и подушки, сказали, что во дворе сва- лена солома и нужно эти наволочки набить. Кровати получились высочен- ные, и поначалу, пока солома не обмялась, мы то и дело падали с нашего соломенного ложа. Холод в общежитии был страшенный. Отапливалась комната чугунной печкой-буржуйкой, труба выходила в форточку. Топили эту печку-спаситель- ницу по очереди, нагребая уголь в сарае. Уголь был смёрзшийся, нагребать его было очень трудно, и разгораться он никак не хотел. Зато уж, когда раз- горится – гудит, печь раскаливается докрасна, мы усаживаемся вокруг неё, и начинаются задушевные беседы. Основной темой (что ж делать?) была вой- на и особенно День Победы. Мы без конца могли вспоминать, кто и как встре- тил этот день, как ждали его, кого не дождались... И не было среди нас ни одного человека, который не потерял бы близких на фронте. Холодно было и в институте. В аудиториях были кафельные печи до самого потолка, топили их тоже углём, но было очень холодно. Замерзали чернила, мёрзли руки. И как только раздавался звонок, все бежали к печке хоть немно- го погреться. Самой холодной аудиторией была операционная (в здании ин- ститута на Менделеевской, 7 во время войны был госпиталь). Вся окрашенная белой масляной краской, она будто излучала холод. Однажды мы обнаружи- ли, что не закрыта труба, полезли и закрыли её. Через час все начали зевать, позеленели, слабенькая Манюра Клепикова поднялась с места и упала. Мно- гих тошнило. Тепло стоило нам дорого – мы все страшно угорели. 45-й и 46-й годы – это были очень голодные годы. Нам, студентам, да- вали рабочий паёк – 800 грамм хлеба и талоны. Талоны мы прикрепляли к столовой, и там безжалостно вырезали драгоценные талончики. Сахара не давали вообще. Вместо сахара давали леденцы, а иногда жамки (пряники). В общежитии был настоящий праздник, когда давали жамки. Мы усажива- лись всей комнатой за большой стол, наливали чай «белую розочку» (без заварки), вспоминали, как до войны пили китайский чай с белым хлебом, с печеньем, а иногда даже с пирожками. Мы разговаривали, предавались воспоминаниям, смеялись, строили пла- ны на будущее до тех пор, пока не обнаруживали, что недельный паёк пряни- ков уже растворился. Мы ахали, а потом принимались хохотать. Помню встречу Нового, 1946 года. Из дома кто-то привёз бутылочку само- дельного вина, картошку. Перед самымНовым годом поставили варить картош- ку, изрядно попостившись в этот день. Картошка сварилась, и Новый год всё никак не наступал, под ложечкой сосало, а стрелки часов словно остановились.