Тульский краеведческий альманах №20 2023 г

Òóëüñêèé êðàåâåä÷åñêèé àëüìàíàõ • Âûïóñê 20 • 2023 230 бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». В соответствии с приказом создавались «тройки» для рассмотрения дел на указанных лиц, которые разбивались на категории. К 1-й относились подлежащие расстре- лу. Ко 2-й − заключению на срок от 8 до 10 лет. Приказ определял квоты по регионам и общий контингент подлежащих репрессиям – 268 950 чело- век. Место и время исполнения смертных приговоров предписывалось со- хранить в тайне… В одну из ночей 1937 года в дверь постучали. У них был особый, узнавае- мый стук. В комнату вошли двое с винтовками и сосед, в качестве понятого. «Вы арестованы!» Как? За что? Начался обыск. Все бумаги из стола выбро- шены на пол, с мебелью тоже не церемонились. Мама заплакала, отец начал её успокаивать: «Ничего, разберутся, разберутся». Папу увели… И потекли дни и недели напряжённого ожидания. Допрашивали сосе- дей – у них было радио (редкость в то время), и поэтому папа часто заходил к ним. Следователей интересовало, не слышали ли соседи во время этих визи- тов антисоветских высказываний. Но соседи заявили, что папу интересовали только экономические новости. Как выяснилось позднее, основанием для папиного ареста явилось то, что в молодости, во время обучения в Рязани, он посещал собрания эсеров. То было данью моде − партия эсеров была в то время самой популярной поли- тической партией среди интеллигенции. Папа сидел в тюрьме в Черни, а на допросы его возили в Плавск. Однаж- ды, когда я сидела на лавочке, мне удалось сквозь зарешечённое окошечко увидеть отца в машине, перевозившей арестованных. С криком «Папа, папа!» я бросилась к машине и долго бежала вровень с ней. Вечером того же дня вместе с мамой мы пришли к зданию милиции, где на втором этаже разме- щался НКВД, долго стояли под окнами и – о чудо! Наши ожидания оправда- лись − через освещённое окно нам удалось увидеть отца, когда его привели на допрос к начальнику НКВД. Очень хотелось узнать, в каком состоянии папа. Это желание пересиливало чувство страха. Поэтому я дождалась, когда из здания выйдет начальник НКВД Иван Фёдорович Большаков (он был знако- мым семьи), и спросила его: «Как там папа?». «Ничего, – ответил он. – Разго- варивали сегодня…». Мама вела занятия у слушателей школы милиции, её очень уважали. И вот, на следующий день после очередной её поездки в Тулу (по поводу па- пиного дела) к ней после занятия подходит один из слушателей и говорит: «Вас должны сегодня ночью арестовать. Не ночуйте сегодня дома. Ситуация такова, что если вас на месте не застанут, то о вас могут просто забыть, и вы тем самым избежите ареста. Только просьба никому о нашем разговоре не рассказывать». Мама так и сделала. И вот ночью в окно спальни, где спала я с подругой, постучали. Я вскочила и бросилась к подруге: «Вставай, стучат!». Стук повторился. Только тут мы сообразили, что стучат не в дверь, а в окно спальни, и тут же услышали голос отца: «Зина, дочка, Зина!». Я бросилась от- крывать дверь. Потом побежала через улицу за мамой – до сих пор я увере- на, что начальство, с которым в Туле разговаривала моя мама, знало о пред- стоящем освобождении отца, но никто даже намёком не дал ей понять этого. Папа просидел в тюрьме 10 месяцев. Полностью реабилитирован и вос- становлен на работе в должности учителя. Вместе с тем по итогам выпол- нения в 1937 году оперативного приказа № 00447 «Об операции по репрес-