Тульский краеведческий альманах №16 2019 г

Òóëüñêèé êðàåâåä÷åñêèé àëüìàíàõ • Âûïóñê 16 • 2019 190 Князь . Я тут ничего не могу – это закон. Муромский. Да что вы все говорите – закон, закон, вы посмотрите, в чьих он руках? – вон у палача в руках закон-то – кнут! Князь (вспыхнув). А-а-а-а – какое вы имеете право так рассуждать? Муромский. Имею! – и неотъемлемое. Князь (с иронией). Вот как! – какие же у вас на него, господин капитан, патенты? Муромский. А вот они! (Показывает свои волосы.) Да вот моё сердце (показывает на сердце); да мои терзания… слёзы… истома… разорение всей моей семьи – вот моё право – да есть ещё и выше!! Князь . И ещё!.. не довольно ли? Муромский. Нет, не довольно! Дочь я свою защищаю!.. Вот моё право, вот мои патенты; вы их читать-то умеете? Князь (голос его несколько дрожит). Хорошо, даже красноречиво; только я просительского красноречия, сударь, не признаю. Муромский. Отчего же так? Князь . Оттого, что тут плута от честного не отличишь. Муромский. Не отличите? Князь (несколько улыбаясь). Нет-с, не отличу. Муромский (резко). Так вы места вашего не занимайте. Князь вздрагивает. Варравин пошатывается несколько в сторону 12 . В 1860-е гг. в цензурном комитете от Сухово-Кобылина требовали изъять из пьесы роли Князя и Важного лица. Автор этого не сделал. И обличительные слова Муромского, сказанные Князю, навсегда вошли в русскую литературу: «Я ведь не петербургская кукла; я вашей чиновничьей дрессировки не знаю. Правду я говорю, – она у меня горлом лезет, так вы меня слушайте! Нет у вас правды! Суды ваши – пилатова расправа. Судопроизводство ваше – хуже иудейского! Судейцы ваши ведут уже не торг – это были счастливые времена – а разбой! – Крюком правосудия поддевают они отца за его сердце и тянут… и тянут… да потряхивают: дай, дай… и кровь-то, кровь-то так из него и сочится. За что меня мучают, за что? – За что пять лет терплю я страдания, для которых нет человеческого слова…» 13 . И хотя еще в 1887 г. при втором печатном издании «Дело» было сопро- вождено цензурным подзаголовком «Отжитое время» с намёком на то, что сю- жет пьесы касается ушедших в прошлое событий и обычаев (и цитированный нами ранее журналист В. М. Дорошевич был в начале XX в. с этим согласен), тем не менее злободневность драмы (не по форме, а по сути) для российской действительности разных эпох остается непреходящей. «Дело» – самая горькая и безнадёжная пьеса Сухово-Кобылина. «Каж- дой строкой внушается мысль, что правосудие – это капкан для невинных. Алчность чиновников показана в обнажённом виде, она выступает как их основная “господствующая способность”. Сухово-Кобылин клеймит власть ненавистных денег, в жертву которым приносится честь, справедливость, не- винность» 14 . Бюрократическая машина показана драматургом во всей своей устрашающей силе и безжалостности: она подчиняет себе всё в России, сама же ни от чего и ни от кого не зависит. Даже состоятельные люди – всего лишь рабы и жертвы всепроникающего бюрократизма, который взятками способен разорить любого. В своем сбивчивом и гневном последнем моноло-