Тульский краеведческий альманах №15 2018 г

223 Писатель выступал против общих мест в литературном языке, против штам- пов и затасканной образности, которая была так распространена в официаль- но признанной советской прозе. Рассуждая о таких оборотах, как не оставить камня на камне, окинуть беглым взглядом, не остаться в долгу, Москвин пишет: «Так случается с образными выражениями. Когда-то они блестели, по- ражали верностью, тонкостью наблюдения, но от частого употребления – уст- ного и письменного – стёрлась их первоначальная выпуклость, и они перешли в разряд просто “кругляшек”, то есть словесных штампов, которые, как извес- тно, авторы или ораторы пускают в ход, не думая, даже, пожалуй, без всякой надежды выразить свою речь ярче. И в самом деле, и слушатели, и читатели никак не воспринимают штамп – он проскакивает мимо их внимания» 13 . Но при этом писатель, по мнению Москвина, должен избегать и «облаков прихотливой формы», стилистических изысков, нужных лишь для утвержде- ния собственной оригинальности. Не терпел он и ложных нот потакания усредненному общественному вку- су, литературной конъюнктуре, обывательской любви к красивости. Подобные писания Москвин метафорически именовал «бокальчиками в буфете». «Так бывает у пианиста: вдруг от какой-то ноты начинает позванивать-позвяки- вать один из бокальчиков в буфете, настроенный на эту же “волну”; слуша- тель же музыки, ещё за минуту до игры пианиста ни на что не настроенный, погружаясь в звуки, вдруг чувствует, что душа его просыпается, возникают какие-то образы… Этим, кстати, объясняется, что бесцветные, нехудожественные произведе- ния находят и своих читателей, и своих слушателей, и зрителей, но это – толь- ко бокальчик в буфете, в то время как истинное искусство имеет дело с неиз- меримо большей аудиторией» 14 . Москвин, конечно, не может претендовать на открытие своего собственно- го стиля в литературе, но на обладание собственным, вполне оригинальным голосом он претендовать, безусловно, может. Его заслуга не только в том, чего он добился, но и в том, чего он никогда не позволял себе. В трудной литератур- ной ситуации сталинского и первого послесталинского времени он никогда не опускался до лозунговой клишированности, до безапелляционных призывов, здравиц и славословий. Москвин выбирал и темы, и средства их воплощения вполне самостоятельно, с достоинством, лишённым претенциозности и погони за ложной оригинальностью. * * * Москвин оставил интересные фрагменты воспоминаний о своей жизни («Долгая дорога»), опубликованные в журнале «Москва» (1966 г. № 8), и до на- стоящего времени не переиздававшиеся. Воспоминания носили типично «от- тепельный» характер, поэтому в советское, уже «застойное» время они больше и не увидели свет, а потом о них просто забыли. Имя Москвина вообще как-то выскользнуло из литературы. Последний раз его книга (повесть «След чело- века») издавалась в 1991 г. «Долгая дорога» составлена как очерковый цикл с главами, посвящённы- ми ярким картинам воспоминаний писателя. Как уже говорилось, в них были явные черты оттепельных послаблений. Так, глава «Красивый человек» по- Ä. À. Ðîìàíîâ. Íåáðîñêîå ñëîâî Èâàíà Ìîñêâèíà