ДОКУМЕНТ КАК ТЕКСТ КУЛЬТУРЫ. ВЫП.6

[«Скорость тьмы», 2010: 416], « … Но над Русью светает… Ты и я – мы две половины расколотого зеркала. Сложим эти две половины, и в них, как в волшебном стекле, отразится Русское Будущее » [«Пятая империя», 2010: 43]. Следующей характерной чертой русскости Фархутдинов считает понятие меры. Внутренне русскость проявляется и в особом понимании меры, которая оказывается этнически маркированной ( По латыни два алтына, а по-русски шесть копеек; Русским счетом будет всего столько- то... ); а также в знании этой меры или в ее незнании: Я свою меру знаю; не знает меры кто-л.; Душа всему мера [Аникин, 1961: 7]. Мера у русских оказывается личностно окрашенной и наполненной особым содержанием: каждый человек знает свою меру и этим отличается от других людей. Видимо поэтому в русской среде осуждается, когда кто-то подходит к другим со своей меркой: Ты по себе-то не меряй всех; Ты по себе людей не равняй; Он всех по себе меряет ). При этом своеобразие русского проявления меры просматривается в таком стереотипе поведения, как руководство речевой формулой Я бы на твоем месте ... В этом смысле любопытно рассуждение Е. Г. Яковлева, который считает, что провозглашенная еще Протагором идея меры («Человек – мера всех вещей»), позднее развитая в эпоху Ренессанса, в движении «Бури и натиска», отразившаяся в формуле раннего Маркса «Человек умеет производить по меркам любого вида» и концепции «одномерного человека» Г. Маркузе, характерна лишь для европейского менталитета. При этом Е. Г. Яковлев убежден, что «для русского человека характерна безмерность, в которой есть черты отрицательные, ужасающие и черты положительные, возвышенные. Эта безмерность антиномична и не разрешима не только в пределах рассудка, но и разума» [Яковлев, 1993: 11- 12]. Фархутдинов отмечает «неубедительность доводов Е. Г. Яковлева об отсутствии чувства меры у русских людей. Помимо внутреннего понимания меры, важного для отдельного человека, есть и внешнее ее понимание, которое тоже личностно окрашено. При этом личностная окрашенность внешнего понимания меры оказывается важной для других людей, для социума». Думается, что и для Александра Проханова и для его героев русская мера , несомненно, существует и находит выражение в ФЕ русская правда , русская справедливость . Ср.: « Россия спасена, торжествует „русская правда” , „русская справедливость” » [«Виртуоз», 2010: 482]. Однако, как видим, писатель не распространяется по поводу конкретного семантического наполнения данных ФЕ, он просто констатирует факт: они есть. С понятием меры своеобразно связывается ФЕ Русский Праведник . Николай Плужников, герой «Крейсеровой сонаты», наполовину умерший человек, наполовину бессмертная душа, приходит в мир людей и становится проводником и носителем этой самой меры. Ср.: «– Окстись!