ДОКУМЕНТ КАК ТЕКСТ КУЛЬТУРЫ. ВЫП.2

непосредственный показ душевной жизни человека. Другой важной функцией внутренних монологов является композиционная, в соответствии с которой они применяются как средство развития сюжета в самые напряженные и критические моменты жизни героев» (Там же: 71). Таким образом, внутренний монолог как одна из разновидностей способов повествовательной ситуации раскрывает психологию героя, душевное состояние, мысли, чувства, желания героя-повествователя. Чтобы на примере проиллюстрировать то, что именно форма перволичного нарратива со всеми его особенностями наиболее точно отображает душевные метания фрустрирующей языковой личности, рассмотрим рассказ «Кроткая» Ф.М. Достоевского. Это рассказ представляет собой внутренний монолог человека (за исключением предисловия), перед которым на столе лежит жена-самоубийца и который «старается осмыслить случившееся», «собрать свои мысли в точку». Писатель, понимая необычность избранной им формы повествования, дал читателям по этому поводу объяснение: «фантастическое тут есть действительно, и именно в самой форме рассказа, что и нахожу нужным пояснить предварительно. Дело в том, что это не рассказ и не записки. <...> Если б мог подслушать его ( повествователя) и все записать за ним стенограф, то вышло бы несколько шершавее, необделаннее, чем представлено у меня, ~Но, сколько мне кажется, психологический порядок, может быть, и остался бы тот же самый. Вот это предположение о записавшем все стенографе < ...> и есть то, что я называю в этом рассказе фантастическим» Герой, от чьего лица ведется повествование, находится в состоянии глубочайшей фрустрации. По ходу сбивчивых внутренних монологов он «обнажает» свою душу, открывает свой внутренний мир, свои переживания, мысли, чувства, но при этом, оправдывает себя, маскирует свою вину. Например, еще до свадьбы, когда его будущая жена приходила к нему закладывать вещи, герой пытался унизить ее: «Раз только я позволил себе усмехнуться на ее вещи» и тут же оправдание: «То есть, видите ли, я этого себе никогда не позволяю, у меня с публикой тон джентльменский: мало слов, вежливо и строго». Или когда «она принесла сигарный янтарный мундштук — вещица так себе, любительская, но у нас опять-таки ничего не стоящая <...> выдавая ей два рубля, я не удержался и сказал как бы с некоторым раздражением: «Я ведь это только для вас, а такую вещь у вас Мозер не примет». Слово "для вас" я особенно подчеркнул, и именно в некотором смысле. Зол был (оправдание. - И.К.). Она опять вспыхнула, выслушав это "для вас", но смолчала, не бросила денег, приняпа, — то-то бедность! ...А когда она уже вышла, вдруг спросил себя: так неужели же это торжество над ней стоит двух рублей? Хе-хе-хе! Помню, что задач именно этот вопрос два раза: "Стоит ли? стоит ли?" И, смеясь, разрешил его про себя в утвердительном смысле. Очень уж я тогда развеселился» и вновь оправдание: «Но это было не дурное чувство: я с умыслом, с намерением; я ее испытать хотел, потому что у меня вдруг забродили некоторые на ее счет мысли». 90