ДОКУМЕНТ КАК ТЕКСТ КУЛЬТУРЫ. ВЫП. 16

17 культурные, политические и интеллектуальные центры Советского Союза переместились из Ленинграда в Москву, Хармс стал культурным пережитком Ленинграда, который в этот период сам постепенно маргинализировался. Изображение Хармсом негативного воздействия небоскребов на городской ландшафт противоречит позиции Советской партии в отношении технологи- ческого и промышленного развития в американском масштабе, выраженной в повторяющейся советской цели «догнать и превзойти» Америку в этом от- ношении. В частности, в области городского планирования быстрая рекон- струкция города была провозглашена официальной политикой на пленуме ЦК Коммунистической партии 1931 года. Такие авторы, как Ильф и Петров, кото- рые в 1930-е годы более придерживались идеологической корректности и ра- ботали в рамках партийных указаний, описали свой вид на горизонт Нью- Йорка со стороны реки Гудзон в своем путеводителе 1935 года «Америка с первого этажа» («Америка с первого этажа» («Америка с первого этажа»). Одноэтажная Америка»). Они изобразили это в почтительных деталях, отра- жающих советскую идеализацию американского городского, промышленного и технологического производства, хотя это и контрастировало с точкой зрения Хармса. Это поразительный контраст – после пустоты океана внезапно самый большой город в мире. Стальные края двухсотэтажного здания «Империя стейт» слабо сияли в солнечно-дымной атмосфере (Жаккар, 1995, 72). Призрак городского ограждения появляется и в других произведениях Хармса, проиллюстрированных в процессе строительства. Ощущение онеме- ния, характерное для влияния масштабных строительных работ, которое, например, было сообщено преимущественно мохоками, строившими небо- скреб «Империя стейт», передается от недостроенного здания к телу в «Жил- был человек...» (1935). Пять кирпичей падают на голову главного героя Куз- нецова, каждый раз постепенно разрушая его самосознание: после удара чет- вертым кирпичом он уже не может вспомнить свое имя, и после пятого кир- пича его высказывания сокращаются до бессмысленного «о-го-го», орального и гротескного выражения его изувеченного тела. В «Господин не слишком вы- сокого роста...» (1939–1940) кирпич падает на голову мужчины, уверяющего толпу: «не волнуйтесь, господа, я привык», он не чувствует ни физического, ни психологического воздействия городского нашествия и развития. Таким образом, материал городского ограждения пересекает проницаемую границу между материальным и сознанием. Отказ от письма как средства ограждения остается неразъясненным в «Суде по линчеванию». Письмо в рассказе выполняет двойную функцию, как диегетическая причина насилия и недиецетическое завершение авторской ра- боты. В отличие от Инниса, который видел разрастание печатных СМИ как функцию и облегчение власти, Фуко выявил связь между авторством и нака- занием: «статус текста как собственности исторически вторичен по отноше- нию к уголовному кодексу, контролирующему его присвоение. Речи и книги были приписаны настоящим авторам... только когда автор стал подвержен наказанию». В зависимости от конфигураций власти написание может расши- рить власть писателя-продюсера или ограничить ее ‒ здесь государство