ДОКУМЕНТ КАК ТЕКСТ КУЛЬТУРЫ. ВЫП.1

I didn ’t know what that one meant. My та explained. — It means that she’ll murder him and then she’ll be condemned to hang for it but she doesn’t really mean it. —Why doesn’t she say what she does mean? —It’s just the way people talk. (Doyle: 206-207) Формы речевого этикета также долго осваиваются детьми, выводы ими делаются на основе обобщения своего речевого опыта, которого часто бывает недостаточно, что приводит к ошибочным суждениям или сомнениям детей в правильности этих выводов, что и отражено Дж.Д. Сэлинджером в следующем случае метаязыковой рефлексии: “I ’m not sure, but I believe when somebody asks your name you ’re supposed to say your whole name. Jane Mathewson, or Phyllis Maphewson, or whatever the case may be. ” “Oh, really?" “yis I said, I think so, ” Teddy said. "I ’m not sure, thoueh. It may be different if you’re in uniform. Anyway, thank you for the information. Goodbye!" (Salinger: 156) Вторым по численности психолингвистическим маркером детской речи в нашем фактическом материале является эгоцентричность детских высказываний. Об эгоцентричности детской речи впервые заговорил французский психолог Жан Пиаже в своей работе «Речь и мышление ребенка» (1923), который указал на то, что речь ребенка изначально эгоцентрична, т.е. не имеет коммуникативной направленности, и что по мере развития психики и мышления ребенка доля эгоцентрических высказываний существенно сокращается. Выбор Пиаже термина «эгоцентрический» был обусловлен тем фактором, что в речи ребенка на определенном этапе проявляется его неспособность принять позицию слушателя и адапгировать свою речь для ее понимания собеседником. «Эта речь эгоцентрична прежде всего потому, что ребенок (...) не пытается встать на точку зрения собеседника» (Пиаже: 11), эгоцентрическая речь лишь сопровождает деятельность ребенка, «он не интересуется тем, слушают ли его, не ожидает ответа, он не испытывает желания воздействовать на собеседника или действительно сообщить ему что-нибудь» (Выготский: 39). ‘Will they bring chocolates for you too, Monsieur le Cure? ’ 'Will who bring chocolates?’ I asked, puzzled. Impatiently: ‘But the bells, o f course!’ She gave a chuckle. 'The flying bells!’ ‘Oh, the bells. Of course.' (Harris: 288) Ребенок в данном примере абсолютно уверен, что взрослый знает, о чем он его спрашивает, и потому не называет предмет вопроса - летающие колокола (из Пасхальной легенды), хотя ранее в разговоре о них не было сказано ни слова. В полном соответствии с реальной детской речью в приведенной речи детского персонажа проявляется ее 50