С РУССКИМ СЛОВОМ ВОКРУГ СВЕТА

28 Вместе с присоединением к Московскому княжеству других княжеств росла экономическая, политическая, культурная роль Москвы как столицы централизованного Русского государства. В связи с этим рос и престиж московского говора. Его нормы, в том числе и произносительные, перерас- тали в нормы общенациональные. Этот процесс облегчался тем, что говор Москвы среднерусский, где сглажены наиболее резкие диалектные черты северного и южного наречий. Язык Москвы XVI–XVII вв. не был однородным. Ее население со- ставляли выходцы из разных мест, представлявших разные русские диа- лекты. В большом городе возникал своеобразный сплав из этих разнород- ных диалектных черт. До XVI в. в языке Москвы господствовало оканье – различение безударных гласных фонем неверхнего подъема. В XVI в. ока- нье постепенно сменилось аканьем – неразличением, совпадением этих безударных гласных. В значительной степени это было связано с большим пополнением населения Москвы из южнорусских областей. В XVII–XVIII вв. южнорусское влияние на язык Москвы усилилось и привело к смене и некоторых других произносительных и грамматических норм. Произносительные нормы современного русского литературного языка в своих важнейших чертах сложились в первой половине XVII в. Но тогда эти нормы характеризовали еще только московский говор. К концу XIX в. московская произносительная система уже сложилась как норма национальная (так называемая старомосковская произноси- тельная норма ). В литературном языке второй половины XVIII – первой половины XIX в. существовали и произносительные варианты. Высокий стиль литературного произношения отличался от разговорной речи рядом особенностей. Высокий стиль требовал оканья. Высокому стилю было свойственно от- сутствие перехода [э] в [о] после мягкого согласного перед твердым, тогда как в разговорной речи, в нейтральном стиле произносился [’о]. О произ- ношении в этой позиции в поэтической речи свидетельствуют рифмы поэтов этого времени. Например, у Пушкина в стихотворении «Анчар» читаем: «В пустыне чахлой и скупой // На почве, зноем раскаленной , // Анчар, как грозный часовой, // Стоит, один во всей вселенной»; «Но человека человек // Послал к анчару властным взглядом. // И тот послушно в путь потек // И к утру возвратился с ядом». В высоком стиле на месте г произносился в соответствии с нормами церковнославянского языка [γ], чередующийся на конце слова с [х]. Сви- детельство этого – такие рифмы, как дух – вдруг, юг – слух, стих – на- стиг, мог – вздох . Ср. у Е. А. Баратынского: «Не знал я радостей, не знал я мук других, // За мигом не умел другой предвидеть миг ...», у Пушкина: «О сколько нам открытий чудных // Готовит просвещенья дух, // И опыт, сын ошибок трудных, // И гений, парадоксов друг ».