Университет XXI века: научное измерение

Социальные науки 155 можно сказать, целиком и полностью отрицал тейлоризм: «Выжмут все силы ра- бочего и выгонят его вон» [7, с. 19]. Однако уже в марте 1914 г. его позиция не столь категорична. Теперь эта система «подготовляет то время, когда пролета- риат возьмет в свои руки все общественное производство и назначит свои, рабо- чие, комиссии для правильного распределения и упорядочения всего обществен- ного труда» [8, с. 371]. Такая восприимчивость тейлоризма объяснялась не только прагматическими соображениями, но и некоторыми близкими чертами обеих доктрин. Во-первых, обе утверждали иерархию и централизацию. Во-вто- рых, исповедовали применение «научных принципов» к человеческому поведе- нию. В-третьих, основывались на материалистических принципах толкования последнего. И, в-четвертых, предполагали, что высокая производительность труда является следствием сотрудничества между управляющими и рабочими [13, p. 182–183]. Но, конечно, эти доктрины далеко не идентичны. Марксизм не просто по- стулировал освобождение труда от внешнего экономического принуждения в бу- дущем коммунистическом обществе. Выступая за революционное преобразова- ние буржуазного общества, он опирался на традицию повседневной борьбы тру- дящихся за свои насущные интересы. В круг этих интересов входили и восьми- часовой рабочий день, и благоприятные условия труда, а также такая его интен- сивность, которая не угрожала физическому и психическому здоровью трудяще- гося. Понятно, что такая борьба в немалой мере противостояла производствен- ному интересу, постулируемому «научным управлением». А в этой борьбе, по признанию Ленина, «общественное мнение трудящихся не только не преследо- вало плохую работу или отлынивание от работы, а, напротив, видело в этом неиз- бежный и законный протест или способ сопротивления непомерным требова- ниям эксплуататора» [6, с. 145]. Естественно, что в контексте всех этих причин голый технократический подход тейлоризма для марксистов был неприемлем. С другой стороны, потребность в применении жестких техник управления со стороны новой власти в немалой степени диктовалось особенностью россий- ской социально-экономической почвы. Для российских социалистов не было секрета в том, что невысокая эффективность труда рабочего в дореволюцион- ной России являлась следствием общей экономической отсталости страны. По- казательны такие данные. В период до 1917 г примерно 30 % фабрично-завод- ских рабочих имели свою землю и 20,9 % «вели свое хозяйство при помощи членов своей семьи». Почти пятая часть рабочих уходила в деревню для сель- ских работ. И при невысоком уровне грамотности рабочих промышленности (порядка 64 %), также крайне неудовлетворительной была подготовка соб- ственно квалифицированной рабочей силы. Так, число учащихся, оканчивав- ших низшие ремесленные учебные заведения в 1910-е годы, не превышало двух тысяч [11, с. 565, 575, 600, 612]. Неизбежной платой за отсталость являлась государственная политика внеш- него стимулирования промышленного роста, берущая начало в прикреплении крестьян к мануфактуре, а затем – в пореформенный период – политика, исполь- зующая рычаги масштабных государственных заказов и иностранных кредитов. Между тем бурный рост российской промышленности в период «учредительной