Университет XXI века: научное измерение

Университет XXI века: научное измерение – 2022 225 тельно удостовериться в том, что взятый им курс на заведомо недостижимый идеал высшего совершенства действительно единственно верный. И если ука- занная задача не найдет достойного решения, то нравственная телеология риску- ет потерять свою аутентичность, а теономия безвозвратно обратится в теодицею. Другой – альтернативный по отношению к предыдущему – вариант нравст- венной навигации человека основан на максимальном доверии к доводам разу- ма, обличенного полномочиями наиболее надежного гаранта безусловности моральных запретов и обязательств, который, одновременно, выступает в каче- стве «внутренней формы добра» (Вл. Соловьев) и в полной мере согласуется как с верой в абсолютный авторитет высшего начала всего, так и с необходи- мостью обосновывать любой поведенческий выбор перед лицом совести. Очевидным преимуществом рационального способа обоснования морали служит универсальность используемого инструментария и всеобщая значи- мость приводимых аргументов, пусть и не выходящих за пределы теономной картины бытия, строящейся вокруг эйдетического ядра – трансцендентного ми- ру Бога, задающего единственно возможный эталон высшего совершенства. Слабостью же подобной аргументации в защиту абсолютной морали служит то, что субъективный религиозный опыт позиционируется как нечто неизбежно первичное по отношению к нравственному самосознанию и рациональному мышлению. Говоря иначе, дабы быть моральным существом человек должен являться адептом христианской доктрины и носителем веры, которая есть «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1). Ментальную ограниченность данного дискурса успешно преодолевает выстроенный Л. Н. Толстым равноправный союз разума и веры. Этот добро- вольный альянс вовсе не требует радикального отказа от веры в пользу разума, предусматривая, однако, паритетное взаимоограничение их полномочий за счет того, что разуму следует действовать исключительно в практической плос- кости, а предметом веры должны стать насущные смысложизненные истины. В результате последовательного синтеза разума и веры Л. Н. Толстой формиру- ет свой оригинальный концепт «разумной веры» (см. об этом: [7]), которая ста- новится ключевым звеном абсолютной «жизнедицеи» как стратегии обоснова- ния человеческой нравственности. Толстовская «разумная вера» сплачивает людей, инициируя общечелове- ческую солидарность (см.: [8]) в их исходной экзистенциальной потребности в постижении подлинного смысла своего существования как «истинной жиз- ни», оправданной только при условии ее ориентированности на идеал высшего блага: «Жить для каждого человека все равно, что желать и достигать блага; желать и достигать блага – все равно, что жить» [9, с. 430]. Обнаруживаемое тождество и есть искомая формула обоснования безусловных преимуществ «истинной жизни» как подчиненного высшей нравственной нормативности бы- тия, которое имманентно содержит в себе абсолютный смысл, сохраняющий свою аксиологическую качественность перед лицом неизбежности смерти. В этой концептуальной проекции «разумная вера» Толстого как рационально опосредствованное представление о смысле человеческого существования есть не что иное, как «…знание смысла человеческой жизни, вследствие которого