Университет XXI века: научное измерение

Актуальные проблемы отечественной и всеобщей истории 205 новые акценты, отличающие ее от «спецеедства» периода культурной револю- ции. Рабочим были по-прежнему чужды специалисты прежней формации, но они не без удовольствия брали под сомнение компетентность новой и неопытной ко- горты ИТР. Находили поддержку в их сердцах и факты падения наиболее грубых и заносчивых хозяйственников. Пользовались они и открывшимися возможно- стями в отношении ослабления дисциплины. Однако рабочие в массе своей осо- знавали и/или чувствовали суть нового порядка вещей, внутри которого лучший способ выживания – это локальные отношения взаимности со своими непосред- ственными руководителями [21]. Как отмечал Д. Филтцер, к началу второй пятилетки рабочие восстановили свой контроль над производственным процессом в отношении регулирования интенсивности своего труда. И этот контроль уже не столько был связан с тем, что специфический опыт сопротивления передавался, как в годы первой пяти- летки, от пожилых рабочих крестьянам, пришедшим на заводы. «Воспроизвод- ство индивидуального контроля над производством было возможным потому, что сталинская индустриализация создала для этого новое основание. Медлен- ный, постоянно прерывающийся ритм работы являлся логичным ответом рабо- чих на их противоречивое положение. Пусть у них не было возможности дей- ствовать совместно в отстаивании своих интересов. Однако дефицит рабочих рук и общая дезорганизация создавали существенные возможности для реализации их собственных целей вопреки интересу власти» [20, p. 175]. Как признавался Молотов на февральско-мартовском пленуме: «Это кажется совершенно элемен- тарным требованием, а между тем, у нас сплошь и рядом надувательство госу- дарства с поощрения руководителей, в том числе и партийных руководителей. Одни приписки угледобычи в Донбассе, что значат, где нас надувают из года в год. Мы отдавали под суд, критиковали, но мало чего добились» [10, с. 19]. Принимая обстоятельство внутрицеховой солидарности как жизненную необходимость, хозяйственники на местах были склонны идти на компромисс с рабочими для выполнения напряженных планов. То, что выполнение планов, подразумевало взаимную терпимость в отношении недостатков у обеих сторон, было очевидным для всех вовлеченных в текущий производственный процесс. Как признавался на совещании стахановцев один из начальников цехов Туль- ского патронного завода: «Об этих безобразиях в цеху [№ 3] знали и рабочие, а также знали и молодые специалисты, которые боялись прямо сказать об этих безобразиях… они пытались защитить, что это так нужно, что это так делалось и что так надо делать» [4, л. 8]. Вместе с тем все эти практики включались в более общий контекст. Соци- ально-политическую подоплеку нового явления, как представляется, хорошо отра- зила В. Данхэм с ее концепцией социального пакта, которой негласно утверждал ценности буржуазного (мещанского, приватного) образа новой советской реально- сти. Компромисс с мещанством в этом контексте, по ее мнению, составлял сердце- вину сталинского режима. "Люди власти были близки ему [старому мещанству], будь то новый чиновник или стахановец, офицер новой армии или новый инженер. Все они были мещане, выбившиеся из низов общества" [17, p. 131]. Другими сло- вами, режим сам нуждался в первую очередь в "новом мещанстве", которое бы