Университет XXI века: научное измерение

Актуальные проблемы отечественной и всеобщей истории 203 Вместе с тем, государственная политика доходов имела важную прагмати- ческую цель – стимулирование трудовой отдачи со стороны наиболее квалифи- цированной рабочей силы. Именно в пользу этой категории трудящихся, отмечал М. Шварц, и перераспределялся, прежде всего, фонд заработной платы. Стаха- новское движение в этом контексте как раз подводило политико-идеологический фундамент под эту управленческую стратегию. Так, среднемесячные заработки работников шахты Центральная Ирмино, где трудился А. Стаханов, увеличились с сентября по декабрь 1935 г. с 235 до 320 рублей. При этом из 1560 человек, занятых на шахте, имели заработки 1000–2500 рублей 60 человек, 800–1000 – 75 и более 400 – 500–800 рублей. Получалось так, что треть работников шахты по- лучала более ⅔ фонда заработной платы шахты со средним заработком в 375 рублей. Одновременно ⅔ других работников должны были получить примерно по 125 рублей в месяц [22, p. 164–165]. И такое положение с оплатой труда ста- новилось повсеместным. М. Шварц цитирует данные из статьи советского эко- номиста Хейнмана в «Плановом хозяйстве» за август 1936 г., в котором приво- дились достаточно красноречивые цифры. Так, соотношение в потреблении мяса между двумя крайними категориями трудящихся составляло 1 к 5,7, а масла – даже 1 к 17 (!). Совершенно определенно, это не могло не вызывать отрицатель- ных последствий, в том числе и на уровне организации собственно производ- ственного процесса. Не случайно решением СНК от 1 ноября 1937 г. были повы- шены заработки низкооплачиваемым категориям трудящихся в промышленно- сти и транспорте [7]. Важной особенностью начала 30-х гг. стал все более очевидный отход проф- союзов от вопросов оплаты труда. Это особенно наглядно выражалось в выхола- щивании «тарифной» составляющей в ежегодно заключаемых коллективных со- глашениях. Они становились еще одним механизмом мобилизации трудящихся на выполнение производственных заданий. Более того, весной 1933 г. было при- нято решение о том, что коллективные соглашения могут не содержать положе- ния о заработной плате, поскольку советское законодательство гарантирует со- ответствующие права трудящихся. В 1935 г. СНК еще предписывает перезаклю- чить договора в ряде отраслей, что означало в контексте времени ненужность их заключения для других. С этого времени никаких коллективных переговоров о ставках заработной платы уже не было. Поэтому ни к чему не привела и по- пытка реанимации коллективных соглашений в ходе обсуждений так называе- мого «профсоюзного кризиса» в 1937 г. [22, p. 181–183]. Разумеется, изменения в вопросах заработной платы непосредственно ска- зывались и на собственно механизме определения ставок заработной платы, то есть определении конкретных размеров заработков на цеховом уровне. С начала 1930 г. здесь также прослеживается тенденция исключения расценочно-кон- фликтных комиссий (РКК) из процессов определения норм выработки и расцен- ков. Январским (1933 г.) постановлением президиума ВЦСПС лишь подтвер- ждался свершившийся факт того, что нормировочная работа сосредоточивается исключительно в руках заводского руководства [15]. РКК оставались и могли еще оспаривать какие-то «ошибочные» нормы. Однако отныне нормы и рас- ценки ей уже не визировались.