Университет XXI века: научное измерение

Философия, культура и этика в современном мире 537 дакции) прибегают все критики Толстого, стремясь опровергнуть его логику обоснования абсолютного отказа от насилия. Вместе с тем, каждый из этих ар- гументов должен быть корректно соотнесен с предлагаемыми самим Толстым способами их квалификации и заочной ответной критики. Первый в ряду вышеуказанных аргументов – «аргумент бегства от зла». Он является исходной теоретической установкой критики этики ненасилия и сводится к жесткому обличению идеи непротивления злу как прямого следст- вия в корне неверного понимания Толстым природы зла, а именно, игнориро- вания мыслителем его реальности. Эталонную версию этого аргумента задает В. С. Соловьев в своем знаменитом полемическом сочинении «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории…», формулируя его как дилем- му: «Есть ли зло только естественный недостаток, несовершенство, само собою исчезающее с ростом добра, или оно есть действительная сила, посредством соблазнов владеющая нашим миром, так что для успешной борьбы с нею нужно иметь точку опоры в ином порядке бытия?» [2, с. 293]. Подобно В. С. Соловьеву И. А. Ильин также настаивает на том, что Толс- той не просто искажает онтологическую сущность зла, он откровенно игнори- рует его, создавая прецедент морали вне зла – «морали бегства», бегства от зла и, следовательно, от жизни, ибо зло есть ее столь же неотъемлемая составляю- щая, как и благо (добро). Итогом этого предельного сужения духовно-нравст- венного кругозора мыслителя, полагает И. А. Ильин, становится опасная под- мена понятий, а именно, неправомерное отождествление насилия как со всяким заставлением или принуждением, т.е. прямой или косвенной узурпацией свобо- ды воли другого (без учета телеологических и аксиологических градаций по- добных акций), так и со злом вообще. В результате, призыв к использованию силы в качестве средства в борьбе со злом начинает восприниматься Толстым как абсурдное требование искоренить зло – злом, а евангельская заповедь о не- противлении злу – как абсолютный императив, запрещающий искоренять подобное подобным. Наиболее убедительное и, по сути, единственное, возражение Толстого его оппонентам в данном случае исходит из эмпирически очевидного факта соци- ально-исторической и субъективно обусловленной относительности демарка- ции добра (блага) и зла в сознании людей, которая выражается в том, что «…одни люди считают злом то, что другие считают добром, и наоборот», ввиду чего они неизбежно оказываются вынужденными выбирать один из двух воз- можных сценариев своих дальнейших действий: «…найти верный и неоспоримый критериум того, что есть зло, или …не противиться злу насилием» [1, с. 221]. Для Толстого и его единомышленников способ разрешения этой альтернативы не вы- зывает сомнений, поскольку как онтологически, так и психологически детер- минированная неспособность человека обладать знанием абсолютного крите- рия добра и зла в силу фатального несовершенства его познавательных воз- можностей естественным образом должна привести его на путь ненасилия. Второй аргумент критиков Толстого – «аргумент целесообразности». Его содержание может быть редуцировано к классической коллизии целей и средств. Наиболее отчетливо и лаконично общая посылка, на фундаменте ко-