Университет XXI века: научное измерение

«Университет XXI века: научное измерение» – 2019 204 и ждет только случая, как бы побраниться от скуки с мужем. Пора, матуш- ка , оставить эти институтские привычки! Ты теперь уже не институтка , не барышня , а мать , жена !» [4, c. 254]. В данном отрывке легко прослеживается отношение Степана Степановича к его жене на примере обращений. Некоторые из них («матушка», «подруга жизни», «жена», «мать») в своем денотативном значении имеют исключительно положительный посыл, однако в данном контексте обретают оттенок упрека, пренебрежения. Другие же обращения несут негативный, где-то даже оскорби- тельный оттенок. В этом легко убедиться, обратившись к различным толковым словарям. Например, «цацочка» – детская игрушка; послушный ребенок [1]; «институтка» – неопытная, наивная девушка [2]; «барышня» – жеманная де- вушка с мещанским кругозором [3]. В то же время, глава семейства подчеркивает собственную важность, свою исключительную роль в семье: «Разве я обязан отдавать кому-нибудь отчет? Разве я проигрываю не свои деньги? То, что я сам трачу, и то, что тратится в этом доме, принад- лежит мне!» [4, c. 255]. Во время обеда внимание читателя переходит на отношения отца с сыном, которые также нельзя назвать гладкими: «Вообще, надо сознаться, мы с вами сильно расходимся во вкусах, Варвара Васильевна. Вам, например, нравится поведение этого мальчишки … вы в восторге от него, а я… я возмущаюсь.» [4, c. 256]. «Пошел, стань в угол, скотина !» [4, c. 256]. «Ты знаешь, мерзкий мальчишка , сколько ты мне стоишь?» [4, c. 257]. «Молчать! Да ты слышишь меня или нет? Хочешь, чтоб я тебя, подлеца этакого, высек?» [4, c. 257]. В приведенных отрывках хорошо видно, насколько отец жесток к семи- летнему сыну и как все больше распаляется «отец семейства». Сцена в столо- вой заканчивается монологом Жилина, обращенным к мальчику: «Я больше в ваше воспитание не вмешиваюсь. Умываю руки! Прошу изви- нения, что, искренно, как отец, желая вам добра, обеспокоил вас и ваших ру- ководительниц. Вместе с тем раз навсегда слагаю с себя ответственность за вашу судьбу…» [4, c. 258]. Эта нарочито вежливая форма заставляет читателя воспринимать Жили- на с еще большей неприязнью. Автор как будто пытается сыграть на контра- сте, переходя от оскорблений к обращению «на Вы», при этом, не изменяя контекста и сохраняя заданный ранее тон, усиливая эмоциональ- ное воздействие на читателя. Финальная сцена рассказа также происходит в столовой, но уже на сле- дующее утро. Выспавшийся Степан Степанович колоссально отличается от своей первоначальной версии, что также можно увидеть на примере его разго- вора с сыном: «– Ну, что, молодой человек ? – спрашивает весело Жилин, садясь за стол. – Что у вас нового, молодой человек ? Живешь? Ну, иди, бутуз , поцелуй своего отца» [4, c. 259].