Университет XXI века: научное измерение

Пленарное заседание 11 вытащить тонущего ребенка из мелкого пруда, поскольку это может испортить его одежду, и человека, который не хочет стать донором благотворительной орга- низации спасающей детей от голода в странах третьего мира, потратив сумму рав- ную стоимости комплекта одежды [5, c. 231]. Это сравнение является стартовой точной в рассуждении Сингера о необходимости радикальных мер по обеспече- нию глобальной справедливости. Его логика такова: «Если мы не способны изба- виться от возмущения в случае с прудом, то, сохраняя последовательность, нам ничего другого не остается, как признать столь же возмутительным бездействие того человека, который не хочет перевести деньги на борьбу с голодом». В моральной теологии Христианства схожую с Годвином роль сыграл дат- ский религиозный мыслитель Серен Кьеркегор. В своем трактате «Труды люб- ви» (1847) он провозгласил, что любовь, распределенная по концентрическим кругам близости, является по существу своему не христианской, а языческой. Он писал: «Если ты спасешь жизнь человека в темноте, думая, что это твой друг, а на самом деле это незнакомый тебе ближний, это не ошибка. Но уж точ- но будет ошибкой, если ты хочешь спасать только друзей. И если твой друг жа- луется, что ты ошибочно сделал для ближнего то, что… должен сделать только для него, будь уверен, он ошибается!» [3, p. 52]. Во второй половине двадцатого века этот взгляд на христианскую любовь возродил йельский профессор религиоведения Джин Оутка, начавший называть христианскую любовь «универсальной любовью»[4, p. 272]. В спор, спровоци- рованный работами Оутки, начали втягиваться теологи разных течений христи- анства (исключая православие). Они были в основном критичны, что не уди- вительно. Но, тем не менее, так возникло экуменическое дискуссионное пространство, в котором оказались затронуты многие практические проблемы современной жизни. Итак, какие выходы были намечены в спорах о парадоксе универсальности морали. Я приведу лишь некоторые направления аргументации, скорее, для ил- люстрации процесса, чем для создания его полной картины. Во-первых, можно предположить, что человек, который отдает все свое время, всю свою энергию, все свои материальные ресурсы «своим и близким» людям, уже выполнил свои обязанности перед неограниченным кругом людей. Но это предполагает, что универсальные обязанности предельно бедны по сво- ему содержанию. По правде говоря, это рассуждение будет непротиворечивым только в одном случае. Если наши обязанности по отношению к чужим и дале- ким людям сожмутся до обязанностей не причинять им вред. Но тогда даже к сингеровскому персонажу, бездействовавшему на берегу пруда, нельзя будет предъявить никаких претензий. А это противоречит очень устойчивому интуи- тивному убеждению. То есть мы попытались снять одно противоречие, а в ито- ге – создали другое, еще более острое. Значит, аргумент не годится. Во-вторых, можно предположить, что предпочтения «своим и близким» людям необходимы для функционирования тех социальных институтов, без ко- торых не могла бы воспроизводиться упорядоченная жизнь общества. Возьмем для примера, институт семьи. Без семьи, которая опирается на предпочтительное отношение к узкому кругу родственников, невозможно пред-