Университет XXI века: научное измерение

«Университет XXI века: научное измерение» – 2018 224 прежде всего в средствах массовой информации. Ведь здесь есть опасность в чрезмерном «погружении» в сам феномен терроризма вне связи с антитерро- ристической деятельностью. Поэтому уже при работе с понятийным аппаратом дисциплины наряду с построением логико-семантической модели терроризма обязательно следует представить как можно более полную модель собственно противодействия терроризму. Хочется отметить, что практические задания по дисциплине желательно составлять, учитывая специфику профиля подготовки. Например, на филологи- ческом факультете вводить задания, связанные с отражением терроризма в ху- дожественной литературе; на факультете истории и права – больше ориентировать студентов на изучение и обсуждение исторических фактов, правоприменитель- ной практики; студентам факультета иностранных языков предлагать задания по изучению и переводу иностранных источников по темам дисциплины и т. д. Вместе с тем в реальной практике преподавания общественных дисциплин важно наполнение учебных схем жизненным материалом. Серьезным под- спорьем здесь выступает исторический, в том числе краеведческий материал, а также художественная литература. Например, при рассмотрении основных концепций борьбы со злом, лежа- щих в основе антитеррористической деятельности, ярким примером, имеющим краеведческий аспект и иллюстрирующим концепцию непротивления злу наси- лием, служит письмо Л. Н. Толстого императору Александру III, сыну Алек- сандра II, убитого террористами народовольцами, с просьбой помиловать убийц: «Простите, воздайте добром за зло и из сотен злодеев 10-ки перейдут ни к вам, ни к ним (это не важно), а перейдут от дьявола к Богу и у тысяч, у мил- лионов дрогнет сердце от радости и умиления при виде примера добра с пре- стола в такую страшную для сына убитого отца минуту» [5]. Напротив, концепцию И. А. Ильина «противодействие злу силой» хорошо иллюстрирует позиция легендарного руководителя тульского КБП А. Г. Шипу- нова, который так сформулировал для себя внутренний импульс рождения его оружия как средства противодействия нацистскому террору: «… Фашистский самолет кружил над беженцами, обстреливал их из пулемета. И надо же, до сих пор живы чувства, тогда обуревавшие: не страха, что удивительно, и даже не бессилия, а ненависти к фашистскому летчику, лицо которого помню всю жизнь. Как он расстреливал беззащитных людей, пытающихся укрыться в канавы, кусты, воронки. А у меня занозой сидела мысль – стрельнуть бы пря- мо в его поганую рожу! Желание было настолько сильным, а возможности на- столько ничтожными, что от этой вопиющей несправедливости и бессилия я буквально кипел жаждой мщения. Она была такой огромной, что я все три дня нашего похода только и думал о том, как побить фрицев, один план был фанта- стичнее другого, и все они строились на изобретении и применении мной су- пероружия, невиданного в мире…» [2]. Так представляется, неплохой пример необходимости противодействия злу силой, рассматриваемой не как насилие, а как необходимое пресечение зла, «понуждение» к добру. Третья модель борьбы со злом – «культ силы и насилия в борьбе со злом» – одним из принципов которой является превенция защиты демократических