Университет XXI века: научное измерение

«Университет XXI века: научное измерение» – 2017 36 ских языках [18]. Возможно, это связано с графо-фонетическими особенностя- ми языка: во французском «расстояние» от звука до буквы и от буквы до слова гораздо больше, чем там, где написание близко к произношению (немецкий, испанский, русский и др.). И тогда связка «картинка – слово - буква» уже не яв- ляется надежным мостиком между речью звучащей и письменной. Традицией же русских иллюстрированных алфавитов оказались предмет- ные изображения к букве – вероятно, больше отвечающие строю языка. Фигур- ные и «живые» алфавиты в практике отечественного книгоиздания редки, хотя и встречаются. Так, И. И. Паульсон упоминает, что в 1866 году ему случилось просматривать рукописную русскую азбуку, в которой «буква А … была изо- бражена следующим манером: мальчик, собираясь мыться и нагибаясь над умывального чашкою, видит в воде отражение своего лица; от удивления он открывает рот и восклицает: А! т. е. отверстию рта была придана форма этой буквы» [18, с. 12]. Интересно, что рисунок, который описывал Паульсон, явля- ется примером сразу двух видов иллюстрированных алфавитов – фигурного и «звучащего». Тем не менее, это скорее исключение, чем правило, и россий- ские методисты предпочитали предметный тип изображения, видимо, считая его более эффективным дидактическим средством. В заключение отметим, что в начале XX века фигурные алфавиты в России «перекочевали» в издания, которые по сути не являлись учебными пособиями, но представляли собой арт-объекты и функционировали в этом качестве: азбуки Е. Бём, А. Бенуа, М. Добужинского, Г. Нарбута, И. Билибина, В. Маяковского и др. Таким образом, образовательные и художественные практики переплета- лись и «подталкивали» развитие друг друга (см. рис. 21, 22). Рис. 21. Нарбут Г., 1917