Университет XXI века: научное измерение

Актуальные проблемы отечественного литературоведения и лингвистики 303 и ужас охватили меня, когда я прочел это письмо. Нетрудно было понять, что тут в деликатной форме приглашали меня самого» [1, с. 223]. И это было неуди- вительно – на всю Россию и за рубежом гремели «Записки врача» В. Вересаева, в которых писатель показал себя не только грамотным, компетентным специали- стом в области медицины, но и превосходным художником и истинным гражда- нином. Все это не могло не вызвать сочувствия Л. Н. Толстого и его семьи, и же- лание близких видеть именно такого человека домашним врачом великого писа- теля вполне понятно. Но сам Вересаев испытывал, по его собственному призна- нию, «жесточайшие колебания»: «Врач я был молодой, всего несколько лет со студенческой скамьи, неуверенный в себе, без достаточной опытности. Как при этих условиях взять на себя ответственность за такую драгоценную жизнь! Не досмотришь, не учуешь значения того или другого симптома, – и смерть Льва Николаевича ляжет на твою совесть!..» [1, с. 224]. Татьяне Львовне Вересаев так и написал, что не решается взять на себя ответственность за такую дорогую для него и для всех жизнь, как жизнь Льва Николаевича. Но вскоре последовало приглашение самого Л.Н.Толстого посетить его. На это приглашение молодой писатель откликнулся и в августе 1903 года вместе с тульским либеральным земцем Г. и одним знакомым земским врачом отпра- вился в Ясную Поляну, где был принят тепло и радушно. И вот – первое впе- чатление от встречи с Толстым: «Первое, что меня поразило, – что он такой ма- ленький. Мне он представлялся высоким и широкоплечим. Невысокий, очень сухонький старичок, с подавшимися вперед плечами, с быстрыми, молодыми движениями, несмотря на перенесенную недавно тяжелую болезнь. Он по- здоровался с нами и сел. Мне еще бросились в глаза его поразительной красоты старческие руки» [1, с. 226]. Истинное духовное величие всегда просто и скромно, и оно не нуждается ни в «исполинском» росте, ни в какой-то осо- бенной физической силе – собственно, ведь это невольно выраженная Вересае- вым мысль самого Толстого! Поразило гостя и то, «как… в эти руки он уверен- но взял вожжи – привычным жестом опытного ездока – и повел разговор, – лег- ко, просто, незаметно втягивая всех в беседу» [1, с. 226]. Толстой обращался со всеми так, «как будто все мы были его добрыми знакомыми» [1, с. 226]. Но были и моменты, огорчившие гостя. На вопрос, обращенный к Вере- саеву: женат ли он и есть ли у него дети – услышав, что женат, но детей нет, «Толстой потемнел… Он замолчал, но глаза его взглянули сурово, и я почувст- вовал, – он сразу, резко, переменил свое отношение ко мне. По-прежнему был вежлив и мягок, но то теплое, что до того было в глазах, исчезло» [1, с. 227]. Перемена настроения в Толстом понятна: для него смысл брака всегда заклю- чался в рождении и воспитании детей… И как чуток мемуарист, подмечающий малейшие перемены в настроении того, о ком пишет свои воспоминания! В этой беседе Толстой был настойчив и как моралист в проповеди любви, а когда речь зашла о политической свободе, Толстой «пренебрежительно мах- нул рукою»: «Политическая свобода! Это совершенно не важно и ненужно. Важно нравственное усовершенствование, важна любовь, – вот что создает братские отношения между людьми, а не свобода» [1, с. 230]. И никакие дово- ды либерального земца Г. не только не могли убедить великого моралиста – со-