Университет XXI века: научное измерение

Актуальные проблемы отечественного литературоведения и лингвистики 287 ксеночастицы «бывало»: Батюшка говорил, бывало : «Дегтем от тебя, дьякон, пахнет… ты бы хоть резедой попрыскался!..» [4, с. 6]. Дальнейшее изложение представляет собой диалог рассказчика – повест- вователя и действующего персонажа – дьякона – с нечастыми вкраплениями повествования от лица рассказчика. При этом полифоническая структура текста становится ещё более сложной. Поскольку функция повествователя передаётся дьякону, он становится «активным рассказчиком». В этом качестве им используются различные типы передачи чужой речи: – прямая речь: «А он мне перебивает: «Отец дьякон, рыбы тебе принес!»» [4, с. 7]. – несобственно – прямая речь: «Снесся о. настоятель с преосвященным и поехали мы к самому прокурору. Оскорбляют Церковь !» [4, с. 11]. – тематическая речь: «Приятели ему пообещали учебным комиссаром сде- лать, на весь уезд, и автомобиль сулили » [4, с. 14]. – косвенная речь: «Стал домогаться, чтобы наш храм ему передали, бумагу подал » [4, с. 15]. – «переключающая повествование» прямая речь: «А прокурор новый, при- сяжный поверенный, воров защищал недавно. Мелким бесом рассыпался, чуть под благословение не полез. Ах, я так уважаю религиозные проявления! Свобо- да совести для меня высший идеал, в ореоле блеска! Но… с точки зрения фило- софии и политики, не смею пальца поднять на инакомыслие » [4, с. 11]. Выступая роли «активного рассказчика», дьякон реализует чужую речь в различных формах: – в форме монолога: «Такой соблазн! Не баптист, не евангелист, не штун- дист, а прямо… дух нечист!.. Все отрицает! И в такое-то время, когда все ино- верцы ополчились?! Ни церкви, ни икон, ни… воспылания?!. Отними у народа храм – кабак остался! А он , толстопузый, свою веру объявил… мисти-цисти- ческую! В кукиш… прости, Господи! И на евангельской закваске! Первосвя- щенником хочет быть, во славе! И… интелли-гент?!. А?!. Свет разума?!. Объя- вил свою веру – и мутит!.» [4, с. 9]. – в форме диалога: «Прямо им говорю : «Братики, не угасайте! Будет Свет!» А они мне , тихо: «Ничего, бу-дет!» «Нет у нас свечек, – говорю, – возжем серд- ца!»» [4, с. 7]. – в форме монолого-диалогической речи: «Купил я у него, простите за глупость… машинку «примус», за сорок тысяч. Принес жене, а Катерина Алек- сандровна моя так вот ручки сложила: «Ах, ты, дурак-дьякон! Слезами своими, что ли, топить-то ее буду? Керосин-то ты мне достал?!» Хлопнул я себя в лоб: правда! Керосину уж другой год нет, и миллионы стоит! Не догадался. Жалко Катеньку было, как она с ребятами за дубовыми кутюками, как вот и вы, по го- рам ползала. Пошел назад. Не отдает денег! «А, – говорю, – вы мстите, что я дьякон и борюсь идеальным мечом?» «Нет, – говорит, – я в лавке не пропове- даю, и у меня правило на стене. Грамотны?» Читаю объявление в разрисован- ном веночке из незабудок: «Вынесенная вещь назад не принимается». Хуже Мюр-Мерилиза! А мне сорок тысяч – неделю жить» [4, с. 10].