Университет XXI века: научное измерение 2016

«Университет XXI века: научное измерение» – 2016 50 ских изменений с позиций утвердившихся канонов советской историогра- фии [2]. При этом довлеющие каноны отнюдь не лишали этот труд внутренней авторской глубины. Как представляется, В. С. Лельчук исходил из понимания индустриализации как глубоко патриотичного и общенародного деяния, напол- ненного пафосом созидания и тягот лишений, переплавки общественного соз- нания. Конечно, в центр исследования им были поставлены вопросы наращива- ния промышленного потенциала советской страны на протяжении предвоенных пятилеток. Используя элементы публицистического жанра, автор ярко показы- вал картины производственного быта этого времени в свете штурма строек и пафоса освоения новых индустриальных гигантов. В то же время он не избе- гал и разговора о действительных трудностях этого времени, в том числе ка- сающихся формирования адекватной трудовой этики. Предстояла целая эпоха борьбы с такими свойствами прошлого, как недисциплинированность, уравни- тельность, психология «рвачества». Причем уже в годы восстановительного пе- риода на этом пути были достигнуты определенные успехи, в том числе по- средством вовлечения трудящихся в работу производственных совещаний [там же, с. 50–51]. Между тем форсирование индустриальных преобразований влек- ли за собой новые проблемы, связанные с продовольственным кризисом, по- следующим введением карточной системы. «На многих стройках, шахтах, фаб- риках, заводах снизилась дисциплина труда» [там же, с. 151]. В этих непростых условиях правительство использовало принцип прямого обращения к массам, именно: выступило с призывом развернуть широкое социалистическое сорев- нование, подхваченное передовыми рабочими советских предприятий. С дру- гой стороны, правительство одновременно усиливало борьбу с нарушителями дисциплины, предоставив право администрации предприятий самостоятельно налагать на них (нарушителей) взыскания. Обращает на себя внимание тот факт, что В. С. Лельчук пытался охаракте- ризовать и собственно экономические факторы, определяющие внутренние хо- зяйственные процессы индустриальных преобразований в этот период, хотя в ряде случаев и без должной аргументации и подробностей. Так, он писал о кредитной реформе в начале первой пятилетки, которая сопровождалась «ря- дом ошибочных решений», исправленных к концу планового периода, когда хозяйственный механизм «значительно окреп». Говоря о хозяйственном расче- те 1930–1932 гг., он лишь констатировал, что теперь хозрасчет спускался в цехи на основе заводских нарядов-заказов, «с учетом имеющихся в цехе технических возможностей, выучки рабочих, охвата их соревнованием» [там же, с. 138]. С другой стороны, В. С. Лельчук, следовал фактам истории, отмечаемым совет- скими экономистами (З. В. Атлас и др.). В частности, он указывал на серьезные макроэкономические сложности, с которыми предстояло справляться. «Одно- временная перестройка экономики в городе и в деревне требовала все больших средств. Пришлось размещать среди населения новые займы, поднимать цены на спирто-водочные изделия, увеличивать экспорт зерна (в условиях карточно- го распределения продуктов первой необходимости). В течение нескольких лет производилась также эмиссия денег. В 1930 г. денежная масса, находящаяся в обращении, выросла на 45 %, т. е. увеличилась в два с лишним раза быстрее,