Университет XXI века: научное измерение 2016

Актуальные проблемы отечественного литературоведения и лингвистики 219 себе, так и в научных описаниях (если речь идет о прошедших периодах). Но нельзя сбрасывать со счетов, особенно применительно к исчезающим чер- там, и данные исторических текстов. Письменные тексты южнорусского проис- хождения, по мнению С. И. Коткова, также дают достаточно точные сведения о наиболее ярких фонетических особенностях народных говоров. Во всяком случае, сохранность реальных диалектных черт фонетики южнорусских гово- ров к середине XX в. вполне соответствовала данным старорусских письмен- ных источников обиходного характера, что свидетельствует об устойчивости главных звуковых черт русской народной речи южной зоны. «Даже предвари- тельное изучение многочисленных текстов южновеликорусского происхожде- ния, написанных в XVI–XVII вв., убеждает в том, что состояние фонетики юж- новеликорусских говоров той поры недалеко от современного состояния» [Кот- ков 1963: 14]. В целом фонетика тульского диалектного пограничья во многих чертах сходна со звуковым строем центра. Так, здесь, разумеется, представлено яка- нье, однако, чаще всего, не умеренное, как в центре территории, а диссимиля- тивное. Как и во всей южнорусской зоне, в тульском диалектном пограничье распространено фрикативное [γ] и преимущественно билабиальное [в] с заме- ной последнего на [у] в начале слова перед согласными ( унук, узяли, у палях ). Все зоны тульских говоров характеризуются устойчивым переходом [е] в [о] под ударением после мягких согласных перед твердыми и на конце слова (в том числе в неприкрытых окончаниях 3 л. ед. ч. глаголов I спряжения: ведё, несё, идё ). Здесь отмечаются многочисленные замещения глухого губного спиранта [ф] → [хв], [х], [п]. Как и в большинстве южнорусских говоров, в поздний пе- риод развития (преимущественно в XX в.) встречаются и обратные мены [хв], [х] → [ф] ( фатать – хватать, форостина – хворостина, Пафом – Пахом), что Ф.П. Филин назвал в свое время «гиперурбанизмом». Следов [ê] в тульских говорах нет – ни в ударной, ни в безударных позици- ях. На юго-западном пограничье в XIX и первой половине XX в. отмечалось близкое к дифтонгическому произношение [ие] и [и е ]: ли е ую (левую) [Будде 1904: 22]; балиели, диети, миеста, пиесни [Черных 1949: 254]. Однако уже в середине прошлого века было установлено, что названная черта является узко локальной и встречается исключительно в районе Новосиля. Было высказано и более категоричное суждение: «В новосильских случаях гласный дифтонгиче- ского характера представляет заносную черту, если принимать во внимание на- личие в местном населении потомков казаков, предположив украинское проис- хождение последних» [Котков 1963: 49]. Имеет смысл указать, что юго-западное пограничье тульских говоров от- личается обилием разнообразных по происхождению «заносных» черт. Здесь не раз отмечались не только украинские (малороссийские) следы, но и фонетиче- ские черты западного (припольского) происхождения. К числу которых можно отнести узко локальное расширение [ê] до [’а] ( вмясто – вместо) и такое же то- чечное отражение следов второго переходного смягчения заднеязычных со- гласных ( на порозе – на пороге, в кабаце – в кабаке, на версе – на верху) [Кот- ков 1963: 45].