Университет XXI века: научное измерение 2016

Пленарное заседание 11 исторической правды [40]. Конечно, никаких по-настоящему убедительных на- учных аргументов в пользу концепции «эллинства» древних македонян весьма представительный коллектив авторов этого письма не представил. Справедли- вости ради следует отметить, что и политические оппоненты греческой сторо- ны, настаивая на родстве жителей Древней Македонии и современной одно- именной страны, в ряде случаев прибегают к квазинаучным аргументам в борь- бе за «македонское наследство» [5, с. 124; 6, c. 106]. И в том, и в другом случае мы имеем дело лишь с проявлениями борьбы за обладание правами на истори- ческое наследие древних македонян, деструктивно влияющими на развитие ис- торической науки. Можно ли считать македонян дофилипповского времени представителями греческой цивилизации только на том основании, что они с эллинами класси- ческой эпохи были связанны общими лингвистическими корнями? В работе 1972 года Н. Хаммонд дал, по сути, отрицательный ответ на этот вопрос, ука- зав, что лингвистический мост между македонянами и греками присутствовал, однако первые имели собственную культуру, собственные традиции, собствен- ный путь развития [30, с. 441]. Спецификой общественного устройства древних македонян Н. Хаммонд объясняет то, что их, эллинов по происхождению и по языку, греки относили к варварам, считая негреческими их политическую орга- низацию и образ жизни [34, c. 21], с чем согласны и другие современные иссле- дователи [16, c. 26–27; 25, с. 92; 26, с. 3–4; 41, с. 79]. Действительно, данная оценка полностью соответствует распространившемуся в классический период среди греков мнению о том, что различия между эллинами и варварами имеют не этнический, а ментально-культурный характер [11, с. 93]. В любом случае, в биполярной схеме «эллины – варвары» македоняне не воспринимались грека- ми как «свои». Филипп II, считавший своим предком Геракла, способный изъ- ясняться с греками на понятном для них языке и допускавшийся к участию в Олимпийских играх, был для граждан полисов деспотом и чужаком, в лучшем случае – «почетным эллином» [27, с. 83]. Дистанция между греками и их северными соседями не ограничивалась культурными или политическими аспектами. Возвращаясь к языковой состав- ляющей проблемы, заметим, что вывод о наличии «лингвистического моста» между македонянами и эллинами не бесспорен. Так, из рассказа Курция Руфа о процессе по делу Филоты известно, что греки плохо понимали македонский язык (VI, 9, 34–35). Эта информация, в совокупности с некоторыми другими косвенными данными, позволяет согласиться с выводом Э. Бэдиана о наличии существенных языковых различий, создававших заметный барьер между гре- ками и македонянами. Этот лингвистический барьер препятствовал коммуни- кации и позволял эффективно распознавать чужеземцев [23, с. 33–51]. Обнару- женные в течение последних десятилетий на территории античной Македонии эпиграфические памятники на древнегреческом языке не могут служить осно- ванием для однозначной идентификации македонян как одного из эллинских племен. Прежде всего, отсутствуют надписи дофилипповского времени, что не позволяет использовать их для определения особенностей древнемакедонского языка [36, c. 44]. Вдобавок к этому, существует вероятность наличия сильных