Университет XXI века: исследование в рамках научных школ. 2014г.

123 шевное целомудрие, вынашивает эти лучшие качества смолоду, а возму- жав, испытывает страстное желание родить, тот, я думаю, тоже ищет везде прекрасного, в котором он мог бы разрешиться от бремени, ибо в без- образном он ни за что не родит» [4]. Именно через образ Эроса выражается идея человеческого стремления к совершенству как восхождению к прекрасному и доброму самому по се- бе. Этот путь связывается со стремлением к преодолению конечности су- ществования и в конечном итоге оказывается путем создания новых форм, рождением нового бытия в физическом (рождение потомства) и духовном смысле. Здесь прослеживается явное сходство воззрений Сократа и Тол- стого на идею стремления к совершенству и идею целомудрия в этике Л. Н. Толстого, включающих в себя оба вышеуказанных направления: де- торождение как служение Богу посредством воспитания будущих поколе- ний, способных воплотить идеал целомудрия в будущем; и стремление к идеалу полного целомудрия как процесс нравственного совершенствова- ния, духовного восхождения к Абсолюту, Любви, Богу («Любовь есть Бог»), приближение к которым немыслимо без преодоления в человеке по- ла, без жизни, ориентированной на целомудрие как идеал. В воззрениях Платона и Толстого просматривается еще одно явное сходство. Платон отмечает, что любовь является не делом чувства и стра- сти, а ума и воспитания, следовательно, ее конечной целью ставится не на- слаждение, а благо, таким образом, в платоновском понимании соитие мужчины и женщины в любви и деторождение отодвигаются на задний план, а семья выступает скорее как препятствие на пути к любви, чем есте- ственная ее среда. Планка, предъявляемая Платоном, как и Толстым, к человеку в плане требования личного совершенства чрезвычайно высока: «Быть выше само- го себя». Истинная любовь, предметом которой может быть только то, что духовно («нетелесно») и вечно, в отличие от любви, предметом которой является тело, «очень ценна… для… человека, поскольку требует от лю- бящего и от любимого великой заботы о нравственном совершенстве», яв- ляясь одновременно источником «всяких благ для богов и людей» («Пир»). Такая любовь носит несомненно духовный, а не элементарно физический характер, выступая как могучая творческая созидательная сила, устрем- ленная к тому, что заключает в себе «высокие нравственные достоинства» («Пир»). Причем, вполне очевидно, полагает Л. Н. Толстой, что «обе люб- ви, которые… Платон определяет в своем “Пире”,… служат пробным кам- нем для людей», ибо «одни люди понимают только одну, другие другую» [5, c. 42], в то время как осознание истинного смысла любви и составляет единственную основу и содержание подлинно человеческих отношений. Резюмируя сказанное, мы можем с полным основанием утверждать, что в своем глубоком и всестороннем осмыслении любви как высшего, безус- ловного и универсального начала жизни, сущности человеческой души