Университет XXI века: научное измерение 2013г

165 Половая раздвоенность человека в гностицизме предстает обычно в негативном ключе. Она понимается как некоторая неполнота, которую следовало бы исправить. В словах: «Итак, женщина соединяется со своим мужем в чертоге брачном. Ибо те, кто соединился в чертоге брачном, бо- лее не будут разделены. Потому Ева отделилась от Адама – ибо она не со- единилась с ним – в чертоге (брачном)» [1], понятых в отвлечении от кон- кретного мифа о происхождении человека (не столь важен вопрос об инициаторе двуполости человека), звучит призвание к ее упразднению или преображению в будущем. Можно заметить, что языческие концепции ан- дрогинность связывают, скорее, с прошлым [4]. Достаточно известным фактом является возможность участия в гностических мистериях женщин, иногда на условиях полного равноправия с мужчинами. Это не характерно ни для языческой, ни для христианской культуры. Однако, как указывает нам евангелист Фома: «Симон Петр сказал им: Пусть Мария уйдет от нас, ибо женщины недостойны жизни. Иисус сказал: Смотрите, я направлю ее, дабы сделать ее мужчиной, чтобы она также стала духом живым, подоб- ным вам, мужчинам. Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, вой- дет в царствие небесное» [1]. Помимо мистического смысла о возможности претворения женской природы в иную (ср. грехопадением Евы, манихей- ские и гностические утверждения о большей духовности, «светоносности» мужчины) с целью возведения на один сверхуровень с мужской (она мыс- лится более близкой к «образцу»); данное утверждение можно рассматри- вать и с социально-практической стороны – полезности участия женщины в действиях, которые ей не предписаны культурно-историческими устоя- ми. Язычество, напротив, старается подчеркнуть различие полов, в не- сколько более мягкой форме этого добивается и христианство. Хотя в эсхатологической перспективе и в данном вопросе гносис ближе к хри- стианскому пониманию преображения пола (например, Колос. 3,9-11), чем к языческой половой оппозиции, закрепленной даже на онтологиче- ском уровне (Небо и Земля). По мнению М. Элиаде: «Амнезия, сон, опьянение, оцепенение, плен, падение, тоска по утраченной родине выстраиваются в ряд типично гно- стических символов и образов...» [4, с. 427]. В избранных сакральных тек- стах такие идеи тоже присутствуют: В Евангелии от Фомы Иисус прямо говорит: «Я встал посреди мира, и я явился им во плоти. Я нашел всех их пьяными, я не нашел никого из них жаждущим, и душа моя опечалилась за детей человеческих. Ибо они слепы в сердце своем и они не видят, что они приходят в мир пустыми; они ищут снова уйти из мира пустыми. Но те- перь они пьяны. Когда они отвергнут свое вино, тогда они покаются» [2], а в Евангелии от Филиппа речь идет не столько об опьяненности или сне, сколько об обмане и порабощении: «Архонты пожелали обмануть челове- ка, ибо увидели, что он – одного происхождения с воистину хорошими вещами. Они взяли имя хороших (и) дали его дурным, дабы путем имен