Тульская историческая весна - 2020

Кризисы в истории обществ: разрушительное и созидательное 63 мизматики, эпиграфики и письменных источников. Так как большая часть наших свидетельств связана с царями одрисов, создавших в V–IV вв. до н. э. обширное и могущественное царство на северо-востоке Балканского полу- острова, то появляется возможность для более подробного изучения фра- кийских традиций царской власти именно на материале этого политического объединения. О времени зарождения у фракийцев царской власти мы можем лишь стро- ить догадки. Хотя цари отдельных племен этого региона часто встречаются в греческих мифах и эпосе, надежно институт царской власти фиксируется у фракийцев с VI в. до н. э. Одрисы, наиболее могущественное фракийское племенное объединение, здесь не являются исключением. Письменные источ- ники и нумизматический материал упоминают одрисских царей лишь с V в. до н. э., но о складывании царской власти у одрисов уже в VI в. до н. э. свиде- тельствуют богатые захоронения в долине верхнего течения Марицы [4]. О функциях и полномочиях фракийских царей мы можем судить по кратким письменным, эпиграфическим и нумизматическим источникам. Уже тот факт, что греки применяли к ним термин «басилевс», подсказывает нам, что цари од- рисов обладали определенным набором функций, характерных для правителей этого типа: военной, судебной и жреческой [8]. Одрисское государство появляется в истории как персональная монархия. Подобно тому, как известная нам история Македонии является историей дея- ний македонских царей [2, с. 307], так и история одрисов представлена в пись- менных источниках как история деяний царей и их соправителей из царского рода. Характеризуя власть македонских царей, Дж.-Р. Эллис отмечал, что от- ношения монарха со своим народом (главным образом со взрослыми мужчина- ми – воинами) основывалась на неформальных началах, подобно тому, как опи- сывал Фукидид архаическую наследственную царскую власть «с определенны- ми почетными правами и преимуществами» (Thuc. I, 13, 1). Царь, по его опре- делению, выступал в роли выразителя и «представителя» македонян, их рели- гиозной, социальной и военной [5, с. 855–856]. Этот же принцип отношений монарха с народом можно отнести и к фракийцам. Положение царя, с одной стороны, возвышало его над другими людьми, включая знать, а с другой сторо- ны, царь был открыт для своих подданных. Вопросы войны, государственного управления он решал в их окружении, в первую очередь в окружении знати, собственный досуг также проводил с ними. Фракийский царь, подобно своим коллегам в Македонии представлял свой народ в том числе перед богами. Жреческие функции были для него одними из основных. Любопытный пример того, насколько важна эта составляющая обя- занностей фракийского царя, мы можем видеть на монетах племени дерронов, датируемых концом VI – первой четвертью V в. до н. э. На них изображение обряда священной пахоты, проводимого царем. С этим обрядом полностью совпадают описание позднеантичных фракийских дионисий и кукерские обря- ды болгар, в которых лицо, выполнявшее ритуал, также именовалось по тради- ции «царем» [3, с. 226].