Тульская историческая весна - 2020

Кризисы в истории обществ: разрушительное и созидательное 219 жавшуюся в падении нравственных устоев, ослаблении уважения к старшим, распространении пьянства и «сухого пьянства» (азартных игр). А. Ф. Кони пи- сал о «…развитии городской жизни в ущерб сельской, о нравственной беспри- ютности затерявшегося среди каменного громадного города нового пришельца, об удалении от животворного умиротворяющего непосредственного влияния природы, о скученности населения в городах, ютящегося в огромном числе в са- мой нездоровой обстановке, без света и чистого воздуха». Труд фабричного ра- бочего, по мнению юриста, «…чужд творческому замыслу и индивидуальным свойствам крестьянина, не может давать ему того удовлетворения, которое ис- пытывает, например, сельский кустарь, являющийся в своем деле творцом от начала до конца». Отрицательное влияние на прибывавших в город крестьян ока- зывала «индустрия развлечений» (азартные игры, трактиры, пресса) [4, с. 12]. М. О. Меньшиков отмечал, что «…каждый человек должен иметь свой «маленький престол», свой, только ему принадлежащий, «независимый удел». …Только в деревне, на просторе и в тишине природы, при органическом срас- тании с землею, при культуре бедной и скромной, возможно восстановление души человека и ее власти» [5, с. 207]. Он же констатировал, что «…дере- венская народная культура общения со всеми ее положительными и отрица- тельными чертами уходит в прошлое» [5, с. 208]. Одним из проявлений кризиса стало разрушение традиционных основ се- мейной жизни в Петербурге и Москве, куда ежегодно уходили на заработки до 445 000 жителей Тверской губернии в начале XX века. Исследователи Б. В. Ананьич и Р. Ш. Ганелин в докладе «Кризис власти в России. Реформы и революционный процесс. 1905 и 1917 гг.» называют од- ной из причин свержения самодержавия в феврале 1917 г. именно неспо- собность и нежелание правительства идти по пути последовательного рефор- маторства [3, с. 5]. Ю. Б. Соловьев в докладе «Самодержавие, дворянство и проблема сближе- ния с крестьянством в конце XIX – начале XX вв.» [3, с. 100–111] приходит к выводу об отчужденности власти с дворянством и крестьянства, что станови- лось латентной угрозой существовавшему строю. Действительно, по переписи 1897 г. в империи проживали 1,22 млн потомст- венных дворян (меньше 1 % населения), и лишь половина из них считали рус- ский родным языком. Дворянское землевладение сокращалось после отмены крепостного права, его размеры за 1861–1915 гг. уменьшились с 87 до 42 млн десятин, из которых 84 % принадлежали 18 тысячам крупных собственников. Те 107 тыс. дворян, у которых еще сохранялась земля, владели около 8 % паш- ни. До трети дворян оставались в деревнях, но их культурно-просветительная миссия по отношению к крестьянству практически исчезла, они не были хозяе- вами и образцами поведения деревни [4, с. 16]. Часть дворян по уровню доходов и образу жизни к началу XX века прак- тически не отличались от интеллигенции. Социальная дифференциация дво- рянства приводила к расхождениям внутри сословия взглядов на правительст- венную политику. Земское движение под руководством дворян способствовало