Тульская историческая весна - 2020

Кризисы в истории обществ: разрушительное и созидательное 215 ся всего дважды, для сравнения: имя Дивей мурзы фигурирует восемь раз; да и государь-то главного воеводу «с товарищи» всего лишь «по достоянию по- чтил». В конце своей работы, по сути, автор высказывает согласие с Иваном Грозным, оставляя без оценки его действия по отношению к заслугам и даль- нейшей судьбе Воротынского: «...похвалы ради людские возненавидев Воро- тынскова и измену возложив, свершити его повеле» В 80-е гг. XVII в. русский историк А. И. Лызлов начал готовить свой труд «Скифскую историю», посвященную борьбе славянских народов, прежде всего России, с татаро-турецкими завоеваниями до XVI в. включительно [7, с. 348]. Появление этого произведения не было случайным явлением. Оно объяснялось тем, что в последней четверти XVII в. вновь приобретает остроту проблема борьбы с Турцией и Крымом. Воссоединение Украины с Россией, окончание войны с Польшей и затишье на Балтике создали благоприятную обстановку для борьбы с частыми набегами крымских татар, поощряемых турецким султаном. Разделы о Крымском ханстве в этом произведении имеют и политическое и ис- ториографическое значение, так как в конце XVII в. оно было наиболее реаль- ным противником России [8, с. 59]. Лызлов был сторонник сильной, абсолютной монархии: через всю книгу красной нитью проходит апология неделимой наследственной законной власти. Идеал сильной власти Лызлов видит в правлении Ивана IV. Пересказывая текст «Казанской истории», он неустанно подчеркивает мудрость царя, наделяя его эпитетами «бодроосмотрительный», «благочестивый» и т. д. [там же, с. 77]. Увлечение Лызлова польской историографией... в некоторых случаях давало возможность более объективного изложения фактов. Так, русские источники замалчивали победу князя Серебряного над турецкими войсками под Астраха- нью в 1569 г.; впоследствии опального и казненного вообще ни где не назы- вают [7, с. 356]. Упоминание (дважды) при изложении столкновения России с Крымом в 1572 г. князя М. И. Воротынского (казненного в 1573 г.) стало воз- можным только в конце XVII в., когда спала политическая острота вопроса во- круг опальных участников взятия Казани [8, с. 23]. Содействуя формированию патриотического сознания, царское самодержавие, «дает разрешение» на вос- крешение личностей, служивших отечеству. Но заслуги этих подданных, со- гласно утверждению польского социолога М. Голка не могут «...быть темами публичного дискурса...» [9, с. 40]. Лызлов, прославляя царя, вместе с тем присоединяется к проповедям А. М. Курбского о необходимости советов царя с «синклитом» – приближенными боярами, рисует доблесть таких одиозных для того времени фигур, как погибший князь М. И. Воротынский и, тем самым, не одобряет «казней этих лиц» [8, с. 78]. Задачи составления «Скифской истории» диктовались патриотическим стремлением автора донести до «неленостного читателя» «о многом подвизе и мужестве предков своих сынов Российского царствия». Лызлов не жалеет красок для описания беззаветного служения русских воинов интересам своего отечества. При этом автор сетует на то, что для описания храбрости „своих предков он не мог найти достаточно фактов [там же, с. 80]. И только почти че-