МЕЖВУЗОВСКИЕ ТОЛСТОВСКИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ 2021 г.

11 он отмечает, что некоторым произведениям Толстого присущ материалистиче- ский взгляд: «достаточно перечесть «Холстомера» – самое, на мой взгляд, материалистическое творение мировой художественной литературы» [2] . Многие исследователи подчеркивают, что отношения Льва Толстого с религией были сложными: писатель был отлучен от церкви. При этом он не отрицал веру в Бога, но отходил от привычных православию мистицизму и таинству религии. В своем дневнике он писал: «Разговор о божестве и вере навел меня на вели- кую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта – основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинствен- ности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле» [1, с. 80] . Аналогичная мысль прослеживается и в «От- вете синоду» Льва Толстого: «То, что я отрёкся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрёкся я от неё не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему» [4] . Катаев говорит об отрицательном отношении писателя к модернистским веяниям в литературе: «Толстой открыто, страстно выступал против многих новаторских веяний современной ему мировой литературы» [2] . При этом сам Лев Толстой, по мнению Катаева, был новатором в искусстве, который совер- шил революцию в области языка и формы. В качестве примера он приводит произведение «Божеское и человеческое». Автор отмечает, что Льву Николае- вичу удалось за каждым словом произведения сокрыть таинственный подтекст, строя повествовательную ткань рассказа на ассоциативном ряде картин, вы- званных из сокровенных мыслей и глубин сознания читателя. Отметим, что по- добный прием любит использовать и сам Катаев в своих поздних мовистиче- ских произведениях. Еще один пример новаторства Толстого – «Записки сума- сшедшего», где Толстой пластически изображает ужас перед неизбежностью смерти, используя не только формы, но и цвет, размеры предметов, создавая особое зрительное восприятие. «…ужас перед неизбежностью смерти, квадратностью белой комнат- ки, красной гардинкой, пропорциями свечи и подсвечника – свеча немного меньше подсвечника – и зрительным восприятием красного огня свечи <…>. Красный, белый, квадратный ужас – боже мой, кто это написал? Какой- нибудь декадент? Постимпрессионист? А определение душевного состояния геометричностью пропорций, жестами, красками: синие с желтыми полос- ками обои, узкий размер всего номера! Уж не абстракционизм ли это?» , – пишет Катаев [2]. Размышляет Катаев и об отношении Льва Николаевича к писательскому профессионализму. С одной стороны, пишет автор, Толстой считал, что искусство должно быть естественным выражением потребности в прекрасном. С другой, Лев Николаевич сам выступает как непревзойденный мастер писательского ре- месла: «сам он неоднократно высказывал поразительно верные мысли о писа- тельском мастерстве, не о самодеятельном, а именно о профессиональном, сам-то он, что бы там ни говорили, был настоящий профессионал».