Межвузовские VIII Толстовские студенческие чтения с международным участием 2018

47 человека. Отец Сергий – едва ли не самый парадоксальный герой Толстого, если принять во внимание его стремительную духовную эволюцию. Душевный переворот – главным образом достояние лучших толстов‐ ских героев, т. е. тех, кто больше всего близок к автору. Это Николенька Иртеньев, Андрей Болконский, Пьер Безухов, Константин Левин, во мно‐ гом – и Нехлюдов «Воскресения». Герой рассказа «Божеское и человече‐ ское» Анатолий Светлогуб, революционер, террорист, прятавший у себя динамит, – тоже такой любимый герой Толстого. В поздних произведениях Толстого особенно большую роль играет изображение внутреннего кризи‐ са, метанойи, приводящей к перелому и мировоззрения, и жизни героя. В произведениях этого периода и появляется образ ангела, идейно связан‐ ный с изображением внутреннего переворота, кардинальных изменений в душе героя. В рассказе «Божеское и человеческое» превращение Светлогуба в ан‐ гела показано в своеобразном вúдении другого персонажа, «старика‐ раскольника», но авторская позиция близка к восприятию Светлогуба как ангела, а его палачей как «Антихристовых слуг», как называет их старик. В повести «Отец Сергий» с ангелом сравнивается невеста Степана Ка‐ сатского (будущего отца Сергия). Лексема «ангел» использована как ком‐ понент сравнения («этот ангел» 5 – в несобственно‐прямой речи Касатско‐ го). В его представлении «ангельская чистота невесты» [12, с. 346] почти недосягаема. Сравнение Мэри с ангелом в восприятии героя поддержива‐ ется, казалось бы, целым рядом авторских характеристик: вестиментар‐ ных (сходство с ангелом усилено белыми одеждами Мэри), психологиче‐ ских (подчеркивается кроткое молчание Мэри в ответ на слова Касатско‐ го), портретных («была особенно хороша» [12, c. 346]). Само признание Мэри в том, что она была любовницей царя, воспринимается на фоне по‐ нятия «падший ангел». «Разочарование в Мэри, невесте, которую он пред‐ ставлял себе таким ангелом, и оскорбление было так сильно, что привело его к отчаянию, а отчаяние куда? – к богу, к вере детской, которая никогда не нарушалась в нем» [12, c. 348]. Представлениям Касатского о «небесной чистоте» девушек «своего круга» автор сочувствует, хотя отмечает, что люди, подобные Касатскому, «нечистоту в половом отношении» [12, c. 346] допускали «для себя» и других мужчин. Поэтому, изображая психологиче‐ ское потрясение Касатского, узнавшего горькую правду о невесте, Толстой дает понять читателю и другую истину: человек не должен предъявлять другому человеку требование быть ангелом. Есть неправота в позиции Ка‐ сатского, для которого «ангельская», «белая», «небесная» Мэри в одну се‐ 5 Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 т. М.: Худож. лит., 1978 – 1985. Т. 12. С. 346. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте в квадратных скобках с указанием тома и страницы через запятую.