Межвузовские VIII Толстовские студенческие чтения с международным участием 2018

28 Володин) – это единственный метод, при помощи которого можно достичь внутренней пустоты. На наш взгляд, это очень похоже на представления буддизма о пустоте и, конечно, на философию Толстого также, ведь она тоже основывается на идее пассивности. Не только в символах буддизма можно обнаружить отсылки к Толсто‐ му. Пелевин часто воспроизводит образ классических русских писателей, так, например, в конце романа Пётр говорит о водителе, что он похож на Толстого. Основные черты реализма в романе показываются иронически. Итак, можно сказать, что уже в «Чапаеве и Пустоте» Пелевин намечает свой, высокой степени абсурдный стиль, в котором, как правило, имеются и мистические элементы, но помимо них присутствуют элементы реализ‐ ма, и философские темы, которые созвучны философии Толстого. Если искать связи между произведениями Толстого и Пелевина, сле‐ дует, конечно, обратиться и к роману «Т.», написанному Пелевиным к сто‐ летней годовщине смерти Толстого. Главный герой романа – граф Т., кото‐ рый, можно сказать, символизирует самого Толстого, но он ничего не зна‐ ет о себе, кто он на самом деле. Здесь уже наблюдается центральная тема философии Пелевина. Это, конечно, тема реальности мира, что доказыва‐ ет, насколько важна эта тема для писателя. Т. знает только то, что он хотел доехать до места, которое называется «Оптина пустынь». Когда герой ста‐ рается добраться туда, он встречается с каббалистским демоном Ариэлем. Демон сообщает, что он сотворил мир, в котором Т. живёт, и, конечно, со‐ творил самого графа тоже. Как и в «Чапаеве и Пустоте», читатель здесь также не узнает истину: возможно, Ариэль говорит правду или в действи‐ тельности именно Т. является творцом мира? Через эти проблемы Пеле‐ вин опять возвращается к центральной теме своей философии: мир неза‐ висим от человека или мы творим его? Согласно буддизму, можно сказать, что ответ на этот вопрос заключает‐ ся в том, что мы сами творим мир. Однако, у Пелевина это не совсем так, по‐ тому что буддисты думают, что не существует такого бога, который сотво‐ рил мир. Они отказываются от традиционного значения сотворения и полагают, что из пустоты никогда не могут рождаться материальные вещи. Пелевин в конце романа действительно даёт подобные ответы. Мы видим, что не только Ариэль, но и Т. способен творить. Конечно, здесь идеи Пелевина не равны идеям буддизма, потому что, как я раньше упо‐ мянул, в философии буддизма нет места такому творению. Если говорить о героях, мы должны, конечно, добавить то, что в рома‐ не кроме образа графа Т. появился сам «Толстой», и Пелевин пользуется им в этой части романа точно так же, как образом Петра Пустоты в «Ча‐ паеве и Пустоте»: Толстой думает, что он видел сон, и сюжет романа про‐ исходит только в этом сне. Читатель здесь как в «Чапаеве и Пустоте» тоже не знает, всё это – действительность или нет. Имеется ещё один персонаж, в котором можно найти отсылки к Тол‐ стому. Этот характер тоже известен в русской культуре: он – Федор Кузь‐