Межвузовские VIII Толстовские студенческие чтения с международным участием 2018

108 сколько десятков стихов. В одном из них – “Магомет в изгнании” (1907) – поэтически воссоздана кораническая история отвержения и одиночества пророка в мире людей. В этой истории человеческая судьба переплетена с поэзией мусульманского мифа. Как известно, после смерти жены Хадиджи и дяди Абу‐Талиба, кото‐ рые сочувствовали исканиям будущего пророка, богатые меккане стали преследовать его. В поисках пристанища Мухаммад вместе со своим приемным сыном отправился в город Таиф. Но и здесь его проповеди не имели успеха. Враждебно настроенные жители подвергли их избиению. После неудачи, во время вечерней молитвы, трагически одинокий про‐ рок увидел несметное число джиннов (ангелов). Они слушали его и, вме‐ сте с ним совершая поклоны, убежденно произносили, что поистине слышали Коран дивный. По религиозно‐мифологическим представлениям древних, джинны чаще всего олицетворяли зло. Но некоторые из них поверили, приняли уче‐ ние пророка и стали ангелами‐хранителями одинокого искателя истины. Главная художественная особенность стихотворения И. А. Бунина “Магомет в изгнании” в изображении персонажей в действии. Таков, пре‐ жде всего, герой‐пророк, исторический образ, совершающий молитву в глубокой печали: Предан я пустыне и безлюдью, Отрешен от всех, кого люблю я! [3, с. 193]. Таковы духи, мифологические существа, пролетавшие над пустыней. Описание одинокого героя‐пророка усилено поэтическим сравнением: “Скорбные слова его звучал , ка сточник, позабытый Богом ” [там же]. Но вот герой предстает в окружении небесных посланцев. Среди них были существа, которые выразили свое благостное отношение к нему. Напоми‐ нанием гонимому мекканцу о его высокой миссии звучат слова джиннов: “Недостойно быть пророку слабым и усталым ” [3, с. 194]. Отметим время‐пространство встречи персонажей И. А. Бунина. Встреча человека и духов произошла “в сумерки” , то есть в циклическое суточное время, время молитвенного предстояния в религиозной мис‐ терии. Пространственный топос – “пустыня” – являют образы безблаго‐ датного мира: “каменистый лог”, ”песок”, ”скалы”. Символическое предо‐ пределение места и времени пребывания пророка образом пустыни и сумраком ночи конструирует ситуацию Откровения и имеет, что нема‐ ловажно в контексте бунинского произведения, значение мистического пути. Душа пророка, отъединенного от живых слушателей, находит уча‐ стие лишь со стороны посланцев небесных сфер. Акцентуация своеоб‐ разного момента общения неперсонифицированных ангелов и выло‐ мившегося из своей, языческой, среды героя предельно лапидарна: