МЕЖВУЗОВСКИЕ VII ТОЛСТОВСКИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ 2016 г.

99 тьме адоподобного быта, воплотилась в трагедию. Одновременное сосуще- ствование в герое противоречивых начал, непрекращающаяся борьба этих начал – все это предпосылки подлинного драматизма. Для Толстого- драматурга прежде всего существенно то, что «обнаружение «коренного» в человеке «он обставляет наиболее серьезными катастрофическими об- стоятельствами» [5, с. 155] . Историю о преступлении и покаянии деревенского парня Никиты Б. И. Равенских осмыслил в эстетике русского фольклора, где понятие о добре и зле резко разграничено и каждый поступок немедленно получает свою нравственную оценку. Именно поэтому психологический рисунок приобрел в спектакле контрастный, моментами стилизованный под лубок характер. Стремление режиссера укрупнить, выделить некоторые психоло- гические мотивы действия сказалось и в подчеркнуто огрубленной технике светотени. Световые блики внезапно вырывают отдельные фигуры персо- нажей, словно намереваясь «подсмотреть» их тайные желания. Равенских предельно обострил зрительское восприятие трагедии Толстого, обнажил за кажущейся опрощенностью вихри человеческих страстей [1] . Особое значение в спектакле приобретает Аким (И. В. Ильинский), в образе которого режиссер показал благородные черты народного харак- тера. Следует отметить, что когда Б. Равенских приступил к работе над «Властью тьмы», в Малом театре оставались еще живые свидетели первой постановки пьесы (1895 г.). Старейшая актриса В. Н. Рыжова, игравшая в том спектакле непутевую, дурковатую Акулину, позднее делилась свои- ми воспоминаниями о том, как Лев Толстой читал пьесу актерам: «С первых же слов, прочитанных им, так ярко и сочно стали вставать пе- ред нами образы действующих лиц, а сцена Анютки с Митричем произвела прямо потрясающее впечатление. Мы сидели ошеломленные, очарованные его чтением. Исключительно он читал Акима – это знаменитое «тае» Акима он так разнообразно и так удивительно говорил, что в этом «тае» читались глубокие мысли. После чтения все закидали его вопросами относительно своих ролей, и он так просто, как-то конфузясь, давал нам яркие черточки, одним сло- вом обрисовывая характер, и сразу становилось ясно, чего он хочет, а главное, что надо, чтобы дать живой образ – живого мужика, а не трафа- рет» [3, с. 107–108]. Роль Акима – глубоко драматическая, даже трагическая. «Ильинский не просил этой роли, – вспоминает Б. И. Равенских», – я настаивал; он со- мневался, его ли это роль, ведь никогда раньше не играл подобных. Но я был в этом уверен, только его одного видел в Акиме. Почему? Не знаю. Не могу объяснить... Мы решили попробовать. Мы поверили друг в друга, и оба доверились Толстому. Это было необычайно трудно и сложно. Иль- инский – абсолютно современный артист, артист-философ, он играет