МЕЖВУЗОВСКИЕ VII ТОЛСТОВСКИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ 2016 г.

71 жают такие бессмыслицы, и потому я считаю не лишним разъяснить, как я понимаю теперь такие рассказы о чудесах. <...> Прежде всего, что такое значит воскресить мертвого? Если человек умер и пахнет, то значит, что все тело его стало разлагаться и жизнь плотская кончилась. Человек опять стал жив, что же это значит? Или то, что человек не умер, т. е. не совершил процесса смерти, или то, что случилось то, что разрушает мое понятие о жизни и смерти, то, что для меня уже нет различия между смертью и жизнью. В обоих случаях нет ничего удивительного. Если он не умер, то не о чем и говорить. Если же мои понятия о смерти и жизни плотской неверны, то тоже нечего удивляться» [5, с. 496]. Естественно, воскрешение Христа представляется автору совершенно невозможным. Так, рассуждая о словах Иисуса, изгоняющего торговцев из Иерусалимского Храма, (« разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его » ), писатель говорит следующее: «Значение этого стиха объяснено в стихах 21 и 22 тем, что храм озна- чает тело Иисуса, а три дня означают срок, после которого он воскреснет. И так и понимает это место церковь. Объяснение это не может удовлетво- рить меня, признающего воскресение самой кощунственной выдумкой, уронившей учение Христа, о чем будет сказано в своем месте. Христос не мог разуметь своего воскресения в теле, так как это было бы понятие, раз- рушающее все его учение. Объяснение это выдумано после теми, которые верили или выдумали басню воскресения. Но слова, которые подали повод к этому объяснению, были сказаны и, очевидно, имели свое определенное значение. Объяснение это очень неудовлетворительно.<...> Хорошо, он воскрес и предсказывал свою смерть. Неужели нельзя было предсказать яснее и, главное, уместнее? Дело идет совсем о другом» [5, с. 118–119]. То же самое рассуждение писатель повторяет в последней главе «Чет- вероевангелия», посвященной последним евангельским главам и в том числе – воскрешению: «Рассказ о чуде воскресения Христова изобличает свою неправду бо- лее всего тем, что рассказ этот резко отличается своею низменностью, ни- чтожностью, просто глупостью от всего прежнего описания жизни Христа и ясно показывает, что рассказ о жизни Христа настоящей имел основани- ем действительную жизнь, исполненную глубины и святости; рассказ же о воскресении и мнимых действиях и речах после его – не имел уже осно- вания жизни, а весь выдуман» [5, с. 792]. Подведем итог. При изучении Евангелий Л. Т. Толстого интересовал, прежде всего, исторический человек – Иисус из Назарета. В этом поиске Толстой проявляется как человек XIX столетия, искания которого схожи с идеями Джефферсона, Штрауса, и Ренана и др.; хотя в их взглядах про- слеживается полемичность. Так, например, во всех исследуемых Ренаном проблемах первостепенной являлась фактологическая сторона, а этическая