МЕЖВУЗОВСКИЕ VII ТОЛСТОВСКИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ 2016 г.

69 (в частности, И. Дройзен, В. Дильтей, Ф. Ширрмахер). Однако изменения, произошедшие в области историографии, затронули далеко не только ее, но и вообще гуманитарные дисциплины. «Направление философии, – писал в 1844 гг. своим друзьям по Москов- ской духовной семинарии Н. П. Гиляров-Платонов, будущий русский теолог, цензор, издатель и журналист, – в XVIII веке развивалось постепенно. Схола- стизм умер от Реформации. Наука пришла в движение. Аристотелю пере- стали верить на слово. Начались критические изыскания и – скептицизм. Помните: cogito ergo sum? Это ведь сказано против скептиков. Страсть под- вергать все критическому исследованию простерлась и на религию. <...> Не говорю, что это были единственные причины: но главные. Движе- ние вперед естественных наук, таинства природы доселе непостигаемые и наконец объясняемые разумом, были причиною, что и таинства религии хотели уложить под мерку разума» [1, Л. 5 – 5 об.] Одним из таких появившихся вопросов оказался – каким был на са- мом деле Иисус из Назарета? К середине XIX века по отношению к личности Иисуса сформировались два противостоящих один другому подхода. Один – исходящий из новоза- ветной традиции (Иисус – Сын Божий и Мессия, предсказанный в Ветхом Завете); другой – исторический (Иисус – житель римской Иудеи I в. н. э., чья деятельность может быть реконструирована путем сличения разных текстов и учета социально-культурных аналогий). Среди исследователей, развивав- ших вторую точку зрения – Д. Штраус, Э. Ренан, А. Гарнак. Их книги чита- лись и в России, а фон Гарнак вообще был российским подданным. Так представлен Иисус в публицистике Л. Н. Толстого и прежде всего – в «Четвероевангелии: соединении и переводе четырёх Евангелий», в кото- ром вслед за последовательным изложением своей версии евангельского текста писатель предлагает свои пояснения к евангельскому учению и личности Христа. Две мысли пронизывают насквозь все сочинение Льва Толстого: не- приятие чудес и, как следствие, неприятие божественности Иисуса. «И многие другие места Евангелий, в которых сынами Бога называ- ются все люди. Но мало того, в Евангелии Луки находится место, в кото- ром говорится не только о том, что под словами “сын Бога” должно разу- меть всякого человека, но и то, что Иисус называется сыном Бога не в каком-нибудь исключительном смысле, а только в том, что он, Иисус, как и все люди, произошел от Бога и потому сын Божий. Излагая родо- словную Иисуса, Лука, восходя от матери к деду, прадеду и далее, говорит (111, 23– 38): “Иисус... был сын... Еносов, Сифов, Адамов, Божий”» [5, с. 21–22]. «Иисус говорит, что он – Христос, в том смысле, что он в себе имеет разумение – одного Бога, которого мы почитаем, и что потому он и Бог – одно» [5, с. 489].