МЕЖВУЗОВСКИЕ VII ТОЛСТОВСКИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ 2016 г.

35 в Германии, сохранились у хозяина Ясной Поляны на долгие годы. То за- тухая, то вспыхивая с новой силой, они составляли значительную часть яс- нополянской жизни [1, с. 30]. Льва Толстого знали и любили в Германии. Его имя среди первых но- минантов Нобелевской премии по литературе появилось в 1902 году бла- годаря стараниям, предпринятым немецким искусствоведом Максом Гер- маном (Max Hermann). Хорошим знанием немецкого языка Лев Николаевич был обязан и своему домашнему учителю – Фридриху Рёсселю, которого в доме звали Федором Ивановичем. Толстой впоследствии довольно точно описал его в «Детстве». А младшая дочь писателя, Александра Львовна, рассказывает со слов отца, что Федор Иванович «был малокультурным и сентименталь- ным», зато «добрейшим человеком, одним из тех, которые сживаются с семьей и горячо привязываются к ней. Дети его любили» [3, с. 100]. Важную роль на формирование мировоззрения Толстого оказал в юношеские годы еще один немец – профессор юридического факультета Казанского университета Дмитрий Иванович Мейер, критик крепостного права и, кстати, организатор первой юридической консультации в Казани. Он предложил своему новому студенту написать работу, которая увлекла одаренного юношу: сравнительный анализ знаменитого «Наказа» Екате- рины II и трактата «О духе законов» французского писателя и правоведа Монтескье. Отсюда был только шаг до Руссо, и вслед за Руссо Толстой увлекся идеей нравственного возрождения человечества, которое надо начинать с себя. Эта идея будет сопровождать великого писателя и гуманиста всю его жизнь. «Главное, чему научился у Мейера Толстой, это чувству ответ- ственности за своих крестьян, самопознанию и самоанализу, результаты которого должны быть претворены в жизнь», – говорит профессор Дёринг- Смирнова [2, с. 12]. Правда тогда, в юношеские годы, с практикой просвещения и хозяй- ственными преобразованиями в Ясной Поляне у графа Толстого не очень- то получилось. Крестьяне с недоверием относились к «просвещенному ба- рину», каким представал перед ними Толстой. Что касается его желания «образовывать народ», то в России ничего подобного на тот момент еще не было, а немецкая система «народного образования» просто испугала Тол- стого. В одной из своих незаконченных статей он с ужасом пишет о телес- ных наказаниях и зубрежке в немецких школах. В школу для преподавания математики крестьянским детям был при- глашён немецкий учитель Густав Кэлер (G.F. Kähler). Да и в собственном доме преобладали не французские гувернёры, а английские и немецкие. Татьяна Львовна Толстая, старшая дочь писателя, вспоминает: «Осенью 1872 года к Серёже и Илье (братья Татьяны) приступил немецкий гувернёр