МЕЖВУЗОВСКИЕ VII ТОЛСТОВСКИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ 2016 г.

29 Далее мы рассматриваем модели коммуникативных уровней, используя типологию В. Шмида [5, с. 41–97]. Абстрактный автор эссе «Освобождение Толстого» близок автору биографическому: так же, как и И. А. Бунин, с юных лет он был «влюблён» в Толстого, жил в кругу толстовцев в Полтаве, занимался продажей книжек издательства «Посредник», трижды лично встречался с Толстым. Впечатления автора перемежаются с воспоминаниями современников пи- сателя, с цитатами из Библии, из «Поучений Будды», из произведений Л. Н. Толстого. Эти интертекстуальные связи приводятся для подтвержде- ния бунинского взгляда на уход Толстого из Ясной Поляны как на стрем- ление встать над суетной жизнью, «освобождение – в разоблачении духа от материального одеяния», «в воссоединении с вечным «я»» [3, с. 43]. В повествовании прослеживается следующая закономерность: нарра- тором извлекается слово из монолога толстовского персонажа, нарратора его дневников или какого-либо реального лица и используется для переда- чи мыслей абстрактного автора о Толстом. Образ первичного нарратора является колеблющимся, представляет собой, по определению В. А. Андреевой, вариационную повествователь- ную перспективу [1, с. 66]. Как правило, в тех главах, где автору необхо- димо прибегнуть к обобщениям, включить в свой текст широкий круг вторичных нарраторов повествование ведёт экзегетический безличный нар- ратор. Рассказ может вести первичный диегетический личностный нарра- тор, фиктивная личность которого близка личности биографического авто- ра. Этот нарратор появляется в главах– воспоминаниях о Толстом (в гл. VI) и в тех главах, где рассказчик ведёт диалог (чаще – диалогизированный монолог) с вторичными и третичными нарраторами. Композиция произведения строится по принципу композиции эссе: «тезис – доказательство – вывод». Тезисом служат главы I–V; собственно тезис – «освобождение – в разоблачении духа от его материального одея- ния». Доказательство – главы VI–XV, в которых рассказывается о Толстом – человеке, его бытовых привычках, круге общения, отношении к нему со- временников, о его философии; изображается писатель «восемьдесят тысяч вёрст вокруг самого себя» [3, с. 103]. Эта характеристика, данная Г. И. Ус- пенским, подчёркивает всеохватность личности Толстого, его сменяющие друг друга страстные увлечения, о которых мы узнаём из реплик вторич- ных диегетических нарраторов: А. Л. Толстой, нарратора из дневников Толстого, С. А. Толстой и Николеньки Иртеньева, персонажа трилогии «Детство. Отрочество. Юность». Главы XVI–XXI можно обозначить как вывод, сделанный автором об эволюции представления Толстого о смерти. Смерть, как отметил вторичный нарратор из дневников Толстого, «есть изменение формы сознания…Вечного (бога)», «перенесение себя… в жизнь вечную» [3, с. 140]. Последняя, XXI глава соединяет идею Толстого