МЕЖВУЗОВСКИЕ VII ТОЛСТОВСКИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ 2016 г.

102 ся и война, о которой писатель знал не понаслышке. Что, кроме «ожидания смерти и ужаса», отчаянного страха и одиночества чувствует человек, су- ществующий на краю гибели? Есть ли в этом хаосе взаимного уничтоже- ния место для «высоких убеждений», одухотворенности? Предельно прав- диво, оголенно звучит в «Севастопольских рассказах» тема войны и мира, жизни и смерти. Война предстает «в настоящем ее выражении – в крови, в страданиях, в смерти». Противоестественность войны контрастно сопря- жена с воспеванием красоты и гармонии мира природы. Сцепление в соз- нании автора и читателя ощущения физического и нравственного безобра- зия взаимного истребления с чувством величия природы, самоценности и красоты жизни, строится на психических ассоциациях. Между тем, философски обобщенная авторская оценка войны не ме- шает Толстому пристально вглядываться в лица защитником Севастополя, развивать идею истинного и показного патриотизма. В первом севасто- польском рассказе «Севастополь в декабре месяце» автор создает обоб- щающий образ народа-героя. Впервые в рассказе появляется понятие «дух защитников Севастополя». Толстой чутко улавливает настроение защит- ников города и обнажает подлинную основу их героизма: «чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждо- го, – любовь к родине» [2, с. 100]. Во втором рассказе авторский взгляд на происходящее меняется. «Се- вастополь в мае» – первое произведение Толстого, в котором психологиче- ская реальность описываемых событий противостоит «не только бытовым формам всеобщего обмана и самообмана, но и лжи официозной политиче- ской идеологии»[1, с. 184]. Официозной лжи противостоит противоречивая психологическая реальность действия тысяч и тысяч «людских самолю- бий», успевших «оскорбиться», «надуться», «успокоиться в объятиях смерти»[2, с. 102]. Ордена и гробы – материальные знаки нравственных полюсов совершающегося. Все действующие лица рассказа стоят на краю гроба, каждый по-своему готов к смерти и выполняет свой воинский долг, как он его понимает, и в этом нравственное величие происходящего. Но «высоких убеждений» мы среди героев не видим. Психологическая ре- альность обусловила двойственное нравственное толкование поведения людей. Рассказ заканчивается «тяжелым раздумьем» и целым рядом во- просов, обращенных автором скорее к самому себе: «Где выражение зла, которого должно избегать? Где выражение добра, которому должно под- ражать в этой повести? Кто злодей, кто герой ее? Все хороши и все дур- ны»[2, с. 144]. Героем повести оказывается правда самой действительно- сти, правда неоднозначной психологической реальности. В августе 1855 года пал Севастополь. «Я плакал, когда увидел город объятым пламенем и французские знамена на наших бастионах», – писал Толстой Т. А. Ергольской [3, т. 59, с. 335]. В основе сюжета «Севастополя