МЕЖВУЗОВСКИЕ VI ТОЛСТОВСКИЕ СТУДЕНЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ 2014 г.

проговорил: “Извините, мне не надо этого. Пожалуйста, простите меня, но мне, право, не надо! Благодарю вас”» [1, с. 211]. В противоположность ребенку, встретившему колесницу, чистому, светлому, доброму, еще не успевшему «очеловечиться», взрослые, недаль­ новидные и непроницательные, не способные уже к милосердию, к вос­ приятию вещей такими, какие они есть, а смотрящие на них сквозь призму человеческих страстей, также характеризуются как недобрые: «Какой-то растерзанно одетый, небритый седоватый человек что-то, очевидно не­ одобрительное, с энергическими жестами внушал дворнику, указывая на Светлогуба» [1, с. 210]. Однако они способны еще обратиться к истинной вере, как это случилось с палачом, приводившим в исполнение смертный приговор Светлогуба: «Лицо палача было самое обыкновенное лицо рус­ ского рабочего человека, не злое, но сосредоточенное...» [1, с. 212]. В отличие от людей недобрых, Мсженецкий («проповедник» закона человеческого), на протяжении всего повествования испытывающий чув­ ство злобы, по мнению Л. Н. Толстого, уже нс способен к восприятию и пониманию иного закона. Заметим, что степень проявления этого чувст­ ва неодинакова, имеет определенную градацию: зарождаясь в самом нача­ ле его тюремного заключения («...как только он приходил в соприкосно­ вение с людьми, в нем поднималась энергия злобы » [1, с. 216]; «И в душе его поднималась злоба на всех людей и в особенности на тех, которые бы­ ли причиной его заключения. Злоба эта требовала присутствия предметов злобы, требовала движения, шума. <...> И злоба, не находя себе выхода, разъедала его сердце» [1, с. 216]), злоба постепенно распространяется, за­ полняя собою все его существование, охватывает его целиком («И вдруг Меженецкого охватило знакомое ему прежде бодрящее чувство злобы...'» [1, с. 218]; «Произошло ли эго от приемов лекарств, или он пережил кри­ зис, или поднявшаяся злоба на доктора вылечила его, но с этой поры он взял себя в руки и начал совсем другую жизнь» [1, с. 218]), и, наконец, дос­ тигает высшей точки своего проявления («Он чувствовал, что задыхается от новы , и вышел в коридор» [1, с. 222]; «И в душе Меженецкого подня­ лась такая страшная злоба, какой он еще никогда не испытывал. Зло на всех, на всё, на весь этот бессмысленный мир, в котором могли жить толь­ ко люди, подобные животным...» [ 1, с. 225]; « Невыносимая злоба, тре­ бующая проявления, жгла сердце Меженецкого» [I, с. 226]). Таким образом, одной из особенностей языка повести Л. Н. Толстою «Божеское и человеческое» является наличие контекстуальных и узуаль­ ных антонимов, используемых автором для реализации идеи дихотомии божеского и человеческого. Литература 1. Толстой, Л. Н. Полное собрание сочинений: В 90 г. / Л. Н. Тол той,-М.: Худож. лит., 1928-1964- Т . 42. 65