Молодежь и наука - третье тысячелетие: Материалы студенческой научно-практической конференции с международным участием

217 рыбаков, случившаяся в результате действия природных сил, – случайная, «не- осознанная», не подкрепленная преображением духа; в повести она подобна гибели животного. Ей Куприн противопоставляет другую смерть – сознательную, перерож- дающую бытие как физический мир (пример тому – перемена, произошедшая с Верой после смерти Желткова) и связующую воедино мир земной и космиче- ский. Здесь рефреном звучат мотивы времени и памяти, которые при выходе за рамки земного бытия теряют пространственно-временные ограничения ( единая – последняя, мгновение – навеки ) и делают возможным существование любви вне времени и пространства, тем самым «воскрешая» и самого героя: «Ты обо мне помнишь?... Ты ведь моя единая и последняя любовь… Подумай обо мне, и я бу- ду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно мгновение, но навеки» [4, с. 271]. А подарок Желткова (ведь не случайно повесть названа «Гранатовый брас- лет») приобретает пророческий смысл. Когда Вера рассматривала браслет, « то в них… вдруг загорелись прелестные густо-красные живые огни. «Точно кровь!» – подумала с неожиданной тревогой Вера» [4, с. 241]. Согласно древ- невосточной мифологии, основное магическое свойство граната – разжигать страсть и любовь; камни в руках человека, одержимого любовью, начинали словно оживать, наполняться кровью. Таким образом, гранатовый браслет со- единяет в себе два символа – огонь и кровь. Поэтому подарок Желткова, символизирующий любовь героя, – это преоб- ражающий душу (не только свою, но и другого человека) пламень. Явная мета- морфоза происходит с Верой. В начале повести она «…строго проста, со всеми холодно и немного свысока любезна, независима и царственно спокойна» [4, c. 229], а в конце произведения «Вера, с глазами, блестящими от слез, беспо- койно, взволнованно стала целовать ей лицо, губы, глаза…» [4, c. 272]. Изменчивость природы в повести – тоже закономерное проявление космиз- ма Куприна. Мы полагаем, что описание одухотворенного, упорядоченного воз- действием человека состояния природы писатель символично сделал «прелюди- ей» к рассказу об истории Желткова: «…погода вдруг резко и совсем нежданно переменилась. Сразу наступили тихие безоблачные дни, такие ясные, солнечные и теплые, каких не было даже в июле. На обсохших сжатых полях, на их колю- чей желтой щетине заблестела слюдяным блеском осенняя паутина. Успокоив- шиеся деревья бесшумно и покорно роняли желтые листья» [4, c. 226]. Оно тонально, ритмически и фонетически (повтором звуков [л], [с] и ши- пящих) «отзеркаливается» пейзажной зарисовкой финальной сцены: «Княгиня Вера обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала. Дерево мягко сотряса- лось. Налетел легкий ветер и, точно сочувствуя ей, зашелестел листьями. Острее запахли звезды табака...» [4, c. 271]. Это создает контекст для прочте- ния смерти Желткова как позитивного, творческого, преобразовательного акта. В повести Куприна телеграфист, «маленький человек», заявляет о своей значимости как личности тем, что пытается взломать пределы земного суще- ствования, бросить вызов смерти, преодолеть ее; выйти в большое, вечное,