III Милоновские краеведческие чтения

39 ется... Вишь, и рожок! – Батюшки-светы, ножик-то!.. – Вишь, татарка! – Как же ты не перекувырнулась-то? – говорила самая смелая, прямо уж обра- щаясь к Наташе» [2; 3]. Аналогичные элементы широко представлены и в языке поместного дво- рянства, ежедневно тесно соприкасающегося со своими крестьянами. Яркий пример – речь дядюшки Ростовых. – Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, – я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, – это чистое дело марш! Отворите-ка дверь-то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать. – Ну, графинечка, чистое дело марш! – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, чистое дело марш! [3, с. 271] Элементы разговорного языка, просторечия, диалектные единицы широко представлены и в авторском повествовании, касающемся характеристики жиз- ни и быта поместного дворянства: «На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовый мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду»; «За холодной ключевой, Кричит, деви- ца, постой! – играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевель- нул плечами [2, с. 578]. Значимое место в поместно-областной стихии речи отводится и професси- ональным диалектам. «Повесть об охоте Ростовых насыщена лексикой и фра- зеологией охотничьего диалекта. Например: «Русак уже до половины затерся (перелинял)»; «Собака, подняв правѝло (хвост), стала тереться о ноги Нико- лая»; «подали... голос по лисе»; «перевела значило то, что волчица, про кото- рую они оба знали, перешла с детьми...»; «доезжачие уже не порскали, а улю- люкали»; «пролез (пробежал) волк»; «волк... мотнув поленом (хвостом), скрыл- ся в опушку»; «прибылые (молодые) и матерые (старые) волки»; «бросился на волка и схватил его за гачи» (ляжки задних ног); «собаки стали спеть к ней» и др.» [2, с. 558]. «Пчеловодческий язык становится источником образов и метафор, матери- алом для риторических аналогий и сравнений. Например: «трутневое населе- ние армии»; «Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой трутней этих, не от- трубив еще над прежнею темой, перелетал на новую и своим жужжанием за- глушал и затемнял искренние, спорящие голоса» [3, с. 41]. Пчеловодческая тер- минология широко применяется для сравнения оставленной жителями Москвы с «домирающим обезматочившим ульем»: «Из летка не пахнет...»; «Пчеловод открывает нижнюю колодезню... Вместо прежних висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шопотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья» и т. д.» [Виноградов, 1939, 133]. Широко представлена в романе военная лексика и фразеология: «Тут и от- ражения языка военной науки и разных практических диалектов военного ре-