III Милоновские краеведческие чтения

31 лебинское имение и умело им управлять вплоть до 1860-х годов. Домом, садом и цветником занималась преимущественно бабушка, мать же Григоровича хло- потала по хозяйству, улаживала отношения с крестьянами и дворней, а кроме того, пользовала всю округу – и мужиков, и мелких дворян – по медицинской части. Впоследствии писатель вспоминал такую характерную сцену из дуле- бинской жизни своего раннего детства: «Известность ее [матери] как искусной лекарки не ограничивалось нашей деревней, – больные приходили и приезжали чуть ли не со всех концов уезда. Наплыв больных сопровождался обыкновенно негодующими возгласами матушки: «Где мне взять столько лекарств?.. У меня нет времени!..» – и т. д.; но мало-помалу голос смягчался, уступая воркотне. Слышалось: «Ну, покажи, что у тебя?..» – и кончалось миролюбиво – советами, накладыванием пластырей и примочек. Кончалось часто тем, что больному вместе с лекарствами отпускался картофель, мешочек ржи, разное старое тря- пье» [1, с. 26]. Врачевательная практика матери даст впоследствии Григоровичу сюжет одной из самых пронзительных его повестей – «Деревня» (1846), расска- зывающей о трагической жизни крестьянки Акулины, умирающей в злой ча- хотке от побоев мужа. В быту мать и бабушка Григоровича придерживались европейских уста- новлений и разговаривали исключительно по-французски, в результате чего, живя в центральной России и любуясь берегами любимой Смедвы и бескрай- ними просторами полей вокруг Оки, куда Смедва впадала, мальчик едва мог вымолвить несколько русских фраз, и то узнанных от дворовых людей. Он до десяти лет не держал в руках ни одной русской книги. Домашнее образование проходило под присмотром строгой бабушки по новейшим парижским методи- ческим разработкам: так изучалась математика, естествознание, география. Может быть, языковой парадокс в жизни Григоровича оказал впоследствии положительное влияние на его писательскую судьбу. Будучи хорошо знаком с творчеством замечательных французских писателей первой трети XIX века: Стендаля, Гюго, Мериме, Бальзака – признанных мастеров стилистической огранки текста – Григорович перенес их тип работы на русскую почву. Язык его произведений действительно отличается удивительным мастерством, запомина- ющимся словесным рисунком, умелой передачей эмоциональных состояний. Нужно отметить, что среди своих современников Григорович пользовался заслуженным авторитетом как блестящий знаток французского языка и к его помощи обращались в тех случаях, когда нужно было выяснить какую-либо тонкость. Когда в 1860-е годы Россию посетил известный французский писа- тель Александр Дюма, Григорович сопровождал его в поездках по Петербургу и окрестностям. Дюма называл Григоровича «другом» и держал совершенно за своего, т. е. за парижанина. Русскому же языку Григорович учился у дворовых и деревенских кресть- ян. Бывший отцовский камердинер Николай очень любил мальчика, водил его гулять по окрестностям, рассказывал разные занимательные истории и сказки, проявлял к нему внимание и сочувствие, что на фоне достаточно строгого ев- ропейского воспитания бабушки сильно привязало ребенка к нему. Когда в де- сятилетнем возрасте Григорович впервые покидал родное имение для учебы