III Милоновские краеведческие чтения

27 ко диалогизированный роман, длинноты которого неприемлемы для француз- ской сцены» [1, с. 68]. С ним был солидарен еще один французский драматург В. Сарду: «Пьеса жестока в своей правдивости и прекрасна; но она создана для чтения, а не для того, чтобы её смотрели на сцене. По моему мнению, её невоз- можно играть» [1, с. 68]. Однако вышеназванные представители французской драмы являлись последователями академической сцены, а драматургия на ру- беже XIX–XX вв. вступила в период изменений, связанных с формированием так называемой «новой драмы». И драматургия Толстого, наряду с пьесами Г. Ибсена и А. П. Чехова, стала знаком новой театральной эпохи, для полно- ценного сценического воплощения и зрительского восприятия которой ни сам театр, ни публика еще не были готовы. Тульский драмтеатр вновь обратился к пьесе Льва Толстого только в 1953 г. (к 125-летию со дня рождения писателя). Спектакль, осуществленный тульскими актерами под руководством режиссера Д. М. Манского, стал серьез- ным шагом на пути к глубокому сценическому освоению драматургии Л. Н. Толстого в целом и пьесы «Власть тьмы», в частности. «Дряхлая» пьеса Толстого в концепции Д. М. Манского «ожила», «стала живым современным произведением великого писателя, нравственный пафос которого с горячей симпатией был воспринят новым зрителем» [7, с. 65]. Успех этого спектакля, идейным зерном которого «стало преодоление власти тьмы», заключался, ви- димо, в том, что режиссерская интерпретация Д. М. Манского была достаточно близка авторской позиции: «Какими бы страшными не были условия… они не властны над людскими душами, которые рвутся к свету. Выражалась эта мысль в неожиданном… прочтении многих характеров пьесы. В итоге из-под груза страшных фактов появлялась глубокая философия пьесы» [8, с. 156–157]. Ус- пех спектакля во многом был обусловлен тем, что в нем подробно были рас- крыты характеры персонажей – «и тоска Анисьи, и тяжкая доля Акулины, и «приказчичьи» черты Никиты, приобретенные в городе» [5, с. 121]. Открытием спектакля стало актерское и режиссерское решение образа Акима (в исполнении актера И. М. Дуванина), который выступал в данной постановке не в традиционной роли «утешителя, уговаривающего людей не грешить» [4, с. 222], а «взыскующим правды судьей» [5, с. 121], «грозным обвинителем зла, неправды, преступления», чьими «устами говорит голос совести народной» [3, с.5]. Безграмотный крестьянин Аким, тихий, робкий, незаметный, но в то же время убежденный, что жить надо по правде, к концу спектакля превращался в страстного обличителя сына, переступившего все нравственные преграды: «Опамятуйся, Никита. Душа надобна», – эти заключительные слова его моно- лога звучали требовательно и бескомпромиссно. К. Н. Ломунов также подчер- кивал новаторский подход тульской театральной постановки 1953 г., возник- ший «из стремления по-новому взглянуть на те нравственные, морально-эти- ческие темы, которые поднимает Толстой во «Власти тьмы» и которые многие из постановщиков пьесы не решались затрагивать, боясь впасть в "грех тол- стовщины"» [4, c. 222]. В то же время литературовед делает заключение о том, что «художественная мера в раскрытии всех сторон» образа Акима «еще не бы- ла найдена исполнителем» [4, с. 224]. Это замечание было обусловлено в том